– Там нас никто не увидит. И не услышит.
Эмма хотела спросить, как это, но прикусила язык. Магия. Нужно привыкнуть к тому, от чего так давно бежала. К тому, что с легкостью объясняет все и чуточку больно. К тому, что все портит так же легко.
Регина предложила сесть, но Эмма осталась стоять. Засунув руки в карманы куртки, боясь, что кто-нибудь увидит их дрожь, она не сводила глаз с Регины, и той, в конце концов, явно стало не по себе.
– Я хочу сказать спасибо, Эмма.
– Правда? – Эмма с трудом разлепила губы. – За что?
Она стояла, держа спину очень прямо, до боли. Будто это что-то меняло.
Регина скрестила руки на груди.
– За Робина. За то, что ты… пыталась избавить меня от него. Я знаю. Все знаю.
Она скривилась, словно ей было невыразимо тяжело признавать свою неправоту. Впрочем – так и есть. Эмма почти не сомневалась. Если все это правда, если сказки Генри – правда, то Регина – Злая Королева. И она не умеет проигрывать.
– Откуда ты знаешь?
– Он приходил. И все рассказал.
– И он все еще жив?
– Пока что.
Это прозвучало почти шуткой. Почти.
– Я должна была, – пробормотала Эмма. – Ты так дерьмово разбираешься в мужчинах.
Наверное, стоило сказать что-нибудь другое. Или вовсе промолчать. Но что сказано, то сказано.
На улице раздался чей-то веселый смех. Эмма встрепенулась, думая, что это Генри, но Регина и бровью не повела. Тогда Эмма спросила:
– Где Генри?
– Он нам не помешает, – спокойно отозвалась Регина. Это спокойствие выбесило Эмму, она с силой сжала кулаки и повторила:
– Где мой сын, Регина?
Регина издевательски вскинула брови.
– Ваш сын, мисс Свон? Уж не вы ли всегда убеждали меня, что Генри – наш сын?
Эмма скрипнула зубами. В голове у нее немного прояснилось, но не настолько, чтобы погасло пламя внезапной ярости. Она была готова к тому, что все вокруг обманывают ее. Но она никогда не оказалась бы готовой к тому, что ее обманывает Регина.
А Регина обманула.
И пусть невозможно, невероятно, никак не поверить до конца с происходящее, но обман остается обманом, и…
– Кто отправлял мне записи? – спросила вдруг Эмма. Откуда она взяла, что Регина знает? Ниоткуда. Спросила просто наугад. И не разочаровалась в своем решении.
– Я.
Это прозвучало почти виновато. Почти – и именно этой капли не хватило Эмме для того, чтобы поверить, что Регина раскаивается в своем обмане. Она не раскаивалась. Она верила, что поступила правильно.
Эмма наконец села на ближайший табурет, потому что ноги отказывались дальше ее держать. Стало легче, но ненамного. Она поглядела в сторону, качая головой.
– Ты могла просто сказать мне… Просто сказать, Регина, – она уставилась на молчащую Регину требовательным взглядом. – Почему ты ничего не говорила? Боялась, что я не поверю?
Это можно было понять. Эмма и впрямь не поверила бы. По крайней мере, сначала. Но ведь можно было попытаться!
Регина подошла к столу и оперлась на него бедром, а потом и ладонью. Она то смотрела на Эмму, то избегала ее взгляда.
– Я не хотела этого разговора, мисс Свон, – поморщилась она, когда Эмма с нажимом повторила все свои вопросы. – Что-то объяснять… без доказательств мои слова были бы пустым звуком. Нет, вы должны были сами найти ответы – чтобы поверить.
И Эмма поверила. Поверила в первый момент, что Регина все же говорит правду, что должно ведь что-то быть честным между ними. А потом…
– Ты просто не хотела, чтобы я сняла проклятие, так?
Это было еще больше похоже на истину. И понимание этого Эмму пугало до чертиков, до холодного пота, до зубовного скрежета. Злая Королева не хотела, чтобы Спаситель разрушил ее мечту, чтобы спас людей. Чтобы узнал, как выглядит Королева на самом деле.
И Регина, подтверждая самые страшные подозрения Эммы, послушно повторила:
– Я не хотела, чтобы вы сняли проклятие, мисс Свон, да.
– Эмма, – машинально поправила ее Эмма и встрепенулась. – Ты серьезно?
«Забери свои слова, Регина, пожалуйста, забери…»
В этом мире должно было остаться хоть что-то, чему Эмма еще могла верить. Кто-то, кому она могла довериться. Но Регина рушила все. Специально или?..
– Только то, что вы слышали, Эмма, – она дала слабину, но не до конца. – Я не хотела, чтобы проклятие снялось, да. И вы уже должны знать, почему.
Эмма кивнула. Во рту пересохло. Регина удовлетворенно кивнула в ответ.
– Я не знаю, что там рассказал Голд, но знайте: он приложил к этому столько же усилий, сколько и я. Вот только результат нам нужен был разный. Я шла в этот мир с целью вечного забвения, он же планировал выпутаться сразу, как появится возможность.
Эмма слушала рассеянно, едва отметив «другой мир». Это все еще звучало очень странно, но не было сил реагировать нормально. Реагировать правильно. Хотя как можно вывести формулу правильности для всех людей? Они ведь разные. И реакции у них разные.
– А потом, – продолжала Регина, – начали происходить эти убийства. Умер Сидни. И я…
Она провела рукой по лицу так, словно снимала с него невидимую паутину.
– Я решила, что проклятие все же нужно развеять. Голд становился опасен, а остановить его можно было только с помощью магии.
«Она играла мной, – подумала Эмма, следя за движениями рук Регины. – Наблюдала со стороны, ждала подходящий момент. Играла моими чувствами, пользовалась ими. Любила ли она меня хоть когда-нибудь?»
Руки задрожали.
Эмма, наконец, осознала, почему никак не могла понять Регину. Почему ей казалось, что та хочет одного, а на деле выходило, что поступать надо как-то иначе. Потому что Регина сама не могла понять, чего же ей нужно. Эмма читала только внешние сигналы, пробраться же внутрь Регины – при всей физической доступности этого желания – она не могла.
– Это было такое хорошее проклятие, – с откровенным сожалением проговорила вдруг Регина. – Оно закрывало город от чужих глаз. А потом появилась ты…
Эмма выпрямилась.
– Если на городе был магический замок, почему Лили и Джонс спокойно ходили туда-сюда? Или та же Мэриан?
Она вспомнила и про Бута, но почему-то не назвала его имя.
– Они, как и ты, – проговорила Регина, – пришли в Сторибрук извне, а не были заперты здесь с самого начала. Это не твоя тюрьма и не их. Моя. И Голда.
Она хмуро улыбнулась, думая, наверное, о чем-то своем, и добавила:
– А теперь любому сюда и отсюда будет доступ. Вот и кончилось мое долго и счастливо.
Эмма поморщилась.
– Какое странное проклятие. Одних оно заперло тут, другим разрешило гулять на свободе.
Если Регина – это Злая Королева, то кто Лили? А Робин Гуд – просто Робин Гуд?
Регина с вызовом вскинула подбородок.
– Да, проклятия бывают странными. Мне оно тоже не нравится. Но что же поделать? Без него я бы никак не обошлась.
Эмма не собиралась спрашивать, почему так, почему одни обходятся без проклятий, а другим они необходимы как воздух. Стоило еще смириться с тем, что Регина, Лили и остальные – из другого мира. Боже, да ведь и она сама…
– И как же я должна была снять проклятие? – быстро спросила она, с отвращением слыша, как в унисон все еще дрожащим рукам подрагивает и голос.
Регина облизнула губы. Глаза ее беспокойно забегали.
– Вы… – она помялась, затем выдохнула и посмотрела прямо на Эмму. – Ты должна была поверить, Эмма. Поверить в волшебство.
Эмма уныло засмеялась.
– Я до сих пор не верю, – покачала она головой. – Как же я смогла снять проклятие?
После этих слов уверенность Регины померкла, Эмма отчетливо это заметила.
– Может быть, в глубине души ты уже давно поверила.
Эмма прислушалась к себе и отрицательно помотала головой.
– Нет.
Регина поджала губы.
– Ты – дитя истинной любви, – заявила она сердито. – В твоем сердце есть вера безотносительно того, знаешь ты о ней или нет.
Она явно не желала думать, что проклятие могло рассеяться по другой причине.
Эмма засмеялась и смеялась долго, хотя особого желания это делать не испытывала.