Эмма не ответила и больше ничего не спросила. Получив ключ от номера и пообещав вскорости вернуться с вещами, она вышла на улицу, отмечая, что у нее дрожат ноги. Пришлось даже присесть на скамейку, что стояла прямо на улице возле кафе.
Да что же такое!
В одиночестве прийти в себя не удалось: рядом с Эммой нахально плюхнулся молодой мужчина в кожаной куртке. Вместо левой кисти у него из рукава торчал крюк.
– Привет, красотка!
Эмма молча прикрыла глаза.
Парень не унимался:
– Ты меня слышишь?
Эмма упорно молчала. В висках у нее стучало, она не хотела отвечать. В этом городе ей было… душно, да, наверное, можно и так сказать. Как хорошо, что она сюда ненадолго. Вот вроде бы и солнечно, и тепло, и зелено, а что-то мешает. Или кто-то.
Парень еще какое-то время пытался привлечь ее внимание, но успеха не добился. Сказав напоследок что-то вроде «Ну и сама себе дурочка, милашка», он ушел. Эмма следила за ним до того момента, как он скрылся за поворотом, потом резко поднялась.
В гостиницу она не вернулась, отправилась вниз по улице, проверив только, заперла ли машину: не хотелось лишиться остатка своих вещей.
Людей было мало. Почти все они с любопытством разглядывали Эмму, когда та попадалась им навстречу. От их взглядов Эмме хотелось ужом проскользнуть вглубь собственной куртки и сидеть там продолжительное время. Тем не менее она упорно шла вперед, словно стремилась подальше уйти от кафе и его владелицы, рядом с которой было весьма неуютно.
На углу высилось здание городской библиотеки. Эмма зачем-то остановилась возле него и, повинуясь непонятному порыву, зашла внутрь. Там было сумрачно и тихо. Под потолком неярко светили желтоватые лампы, придающие многочисленным полкам с книгами почти мистический вид. Эмма поправила куртку, постояла немного у порога, будто решая, что дальше делать, а затем развернулась, чтобы уйти. Женский приветливый голос вынудил ее остановиться:
– Я Белль. А кто вы? Я впервые вижу вас здесь.
Эмма повернула голову.
Навстречу ей спешила – насколько позволяли очень тонкие и очень высокие каблуки – молодая улыбающаяся девушка. Каштановые волосы ее были распущены, и она все время поправляла их, стремясь завести за спину.
– Белль? – повторила Эмма задумчиво. – Вы библиотекарь?
Белль кивнула и обвела руками помещение.
– Все это мое, – она мягко засмеялась. В ее речи угадывался отчетливый акцент, но Эмма не стала пытаться понять, какой именно. В конце концов, она зашла сюда просто так.
– Вы хотите взять книгу? – спросила Белль, и Эмма покачала головой, гадая, могла ли раньше видеть ее и где. Разве могла?
– Нет, я просто…
Она не договорила, не зная, как объяснить свой порыв. Впрочем, Белль, казалось, поняла ее мгновенно. Поняла и кивнула:
– Что ж, заходите еще.
После этого Белль явно потеряла интерес, и немного озадаченная Эмма все же покинула библиотеку. Идя дальше по улице, она хмурилась, вызывая в памяти лицо и имя девушки и пытаясь сопоставить их. Ничего не получалось.
Низенький заборчик из белого штакетника вырос перед Эммой внезапно. Так внезапно, что она чуть было не прошагала мимо него. Но зато уж когда заметила, то ни шагу дальше не сделала. Тем более что уже и не нужно было.
На нее из-за забора в упор смотрела невысокая темноволосая женщина, выглядящая так, словно она занимала ответственный пост в этом скромном городке. Все было при ней: осанка, твердый взгляд, дорогой и хорошо сидящий деловой костюм, аккуратно уложенная прическа и неброский макияж. Женщина выглядела немного напряженной, будто готовилась к броску, и молчала, явно давая Эмме право сделать первый шаг.
При виде ее сердце пропустило удар.
– Привет, – сказала Эмма, широко улыбаясь. – А я тебя помню.
Она помолчала немного, прежде чем добавить:
– Регина.
И махнула рукой мальчишке, вприпрыжку несущемуся ей навстречу сквозь распахнувшиеся двери дома.
Ветер взметнул отросшие волосы Эммы вверх.
Конечно, она помнила.
Она не смогла бы забыть.
Регина усмехнулась, качая головой, и позволила Генри первым очутиться в объятиях Эммы. Эмма прижала сына к себе, с волнением понимая, как сильно соскучилась по нему, и поцеловала в вихрастую макушку.
– Здорово, пацан, – пробормотала она, проглатывая комок, вставший поперек горла. – Как ты?
Он не ответил и только сильнее прижался к Эмме, обдавая ее своим теплом. Она зажмурилась, пытаясь прогнать подступившие слезы, а затем счастливо посмотрела на Регину. Та едва заметно кивнула, скрещивая руки на груди. Эмма успокоенно выдохнула и снова поцеловала Генри.
Все шло по плану.
– Ты готов ехать в путешествие? – спросила она, когда Генри отпустил ее. Он восторженно закивал.
– Тогда бегом за сумками! – Эмма хлопнула в ладоши. Генри радостно взвизгнул, подпрыгнул и бросился в дом. Эмма проводила его взглядом и снова посмотрела на Регину. Та улыбалась, и это была очень яркая, очень искренняя улыбка, к которой все еще приходилось привыкать.
Регина подождала, пока Эмма подойдет к ней, и сказала:
– Ты сказала, что тебе нужно время, чтобы подготовиться к возвращению, – она вскинула брови. – Теперь ты готова?
Эмма посмотрела вниз, нашла ее руку и сжала в ладони, чувствуя, как горячи пальцы.
– Я ведь здесь. Я пришла.
Ей потребовалось не так уж и много времени.
Где-то в доме шуровал Генри, попутно крича что-то громогласное, а Эмма и Регина стояли на лужайке у дома и не могли расстаться.
*
Когда Эмма попросила у Регины сделать так, чтобы ничего этого не было, и Регина согласилась, им потребовалось еще несколько часов, чтобы прояснить все – от и до. К счастью для Эммы, Регина не кинулась выполнять ее просьбу сразу же. Когда она подробно рассказала, чем чревато могло бы быть такое пожелание, Эмму замутило. И мутило еще долго при малейшей мысли о том, что она могла забыть все – и навсегда.
– Я – Темная, – сказала тогда Регина устало: потому что они так и не сумели уснуть. – Ты понимаешь, Эмма?
Эмма не понимала. Или не очень понимала. Тогда Регина покачала головой и отвела взгляд в сторону.
– Это еще одно проклятие, Эмма, вот только его уже не снять. Тот, кто убивает прежнего владельца этой беспредельной тьмы, сам становится тьмой.
Она рассказала все – в таких подробностях, что у Эммы кровь застыла в жилах. Она начала с далекого прошлого – своего и Голда, – и закончила лишь тогда, когда сам звук, казалось, стал этой тьмой: вязкой и холодной. Она объяснила, как действует прикосновение к кинжалу, и почему никто, кроме того, чье имя на нем, не должен его касаться. Она призналась во всех своих прегрешениях, и Эмма приняла ее вместе с ними, потому что не осталось в мире ничего, что смогло бы теперь встать между ними. Никакого прошлого, тем более, того, что существовало в иной вселенной. Эмма знала, что не сможет жить одновременно с любовью к Регине и с чувством злости к ней. Ей необходимо было выбрать. И она выбрала. Еще и потому, что давно уже пережила новость о Регине – Злой Королеве: с момента, как в Сторибрук вернулась магия.
– Зачем тебе было убивать Голда? – тихо поинтересовалась Эмма, у которой в голове никак не укладывалось: ее Регина – кто? Человек ли она по-прежнему? Или?..
Она касалась ее тела, она целовала ее, она обнимала ее – была ли это Регина? Или осталась лишь оболочка? Эмма не хотела верить второму. Разве Регина была бы сейчас здесь, овладей тьма ею полностью? Зачем ей была бы Эмма Свон, которая уже сделала свое дело?
Регина утомленно усмехнулась, посмотрела на кинжал и растворила его в воздухе. Эмма невольно проследила за этим и вздрогнула, вспомнив, как касалась его. Значит, в тот момент она управляла Региной?
– Зачем? – повторила она, не совсем понимая, о чем именно спрашивает.
– Потому что он продолжил бы свое зло. Мне нравится фраза: нет человека – нет проблемы.
Из уст Регины это прозвучало слишком цинично, но Эмма вынуждена была признать: она права. Такие, как Голд, никогда не остановятся. Им всегда будет мало. И всегда будут виноваты все вокруг, всегда они будут умирать.