– Помешал, – Эмма не сводила взгляда с Лили. – Что-то важное?
Ей хотелось повесить трубку и продолжить начатое. Очень хотелось: до пульсации в самых неожиданных местах. А может быть, места были самые что ни на есть подходящие для такого случая.
Лили улыбалась. Она не могла не видеть, что Эмме не стоится на месте. И она смотрела на Эмму, как бы говоря, что никуда не уходит и что останется здесь так долго, как потребуется. У них за плечами болталось слишком много лет в разлуке. Но все можно наверстать.
– Нам тут прислали какие-то видеозаписи. Тебе надо подъехать и посмотреть.
Эмма шумно выдохнула.
– А ты не можешь посмотреть? – досада закралась в голос.
Лили покачала головой и развела руками.
– Едь, – сказала она одними губами. – Я пока немного отдохну.
Эмма не хотела уезжать. Она планировала, что проведет этот день с Лили, а не с какими-то записями – откуда они вообще взялись?
- Не могу.
– Зачем мне их смотреть-то? – немного сердито осведомилась Эмма. – Это относится к какому-то делу? Так мы не ведем сейчас ничего.
Эмма надеялась, что ей удастся задержать нужный момент. Поймать его и не отпустить. Но Дэвид развеял все ее надежды:
– Посыльный передал записку, в которой говорится, что Эмме Свон надо взглянуть на эти записи. Хочешь проигнорировать? – он хмыкнул.
Эмма тут же подобралась.
Сколько она готова поставить на то, что это записи, имеющие отношение к делу Руби? Она не знала, почему так уверена в этом, но от ощущений никуда было не деться.
Сердце забилось учащеннее.
Кто мог такое прислать? И главное – откуда взялись записи? Она ведь проверяла: камеры не работали в тот день. Ни одна из тех, что могла бы запечатлеть происходящее.
Нет, нет, вряд ли все так просто. Все еще некому ей помогать. И незачем. В этом городе она белая ворона, никто не захочет отчищать ее перья.
– Скоро буду.
Годичная уверенность в том, что она не вернется к этому делу, развеялась моментально. Словно ее и не было.
Эмма посмотрела на Лили, убирая мобильник в карман.
– Мне надо уехать, – с искренним сожалением сообщила она. – Ты… все нормально?
Она подумала, что если бы Лили сказала, она бы осталась. Вот просто взяла и никуда не поехала бы. Тем более, что ей хотелось остаться. Очень. Разве записи эти куда-нибудь денутся?
Лили покачала головой. Подошла и, обняв Эмму, оставила мягкий поцелуй на ее щеке.
– Это работа, я понимаю. Кроме того, пока тебя нет, я могла бы тоже немного поработать. Или приготовить ужин.
Действительно, Лили ведь приехала не просто так. В Сторибруке у нее какие-то дела. Она всегда смеялась и говорила, что, однажды приехав сюда, теперь так и мотается, потому что начальство решило, что ей тут понравилось.
– Хей! – возмутилась Эмма, легонько шлепая Лили по плечу. – Я вообще-то его приготовила!
– Правда? – Лили подняла брови. – Дай-ка угадаю… сэндвичи?
Они смеялись, как пара, которая давно вместе. И Эмма, всегда с трудом вступающая в новые отношения, чувствовала себя спокойно и свободно. Совсем не так, как с Региной. О которой она не собиралась думать, между прочим.
Лили осталась дома и обещала звонить, если что. Эмма получила от нее на прощание еще один поцелуй и в последний раз за сегодня удивилась тому, каким легким оказалось происходящее. Подспудно Эмма опасалась, что что-то пойдет не так, что кому-то из них станет слишком неловко, что они не найдут общего языка. Но язык нашелся без проблем. Все возможные языки.
Эмма ехала в участок с приподнятым настроением. В конце концов, скоро она вернется, и тогда у нее будет целая ночь с Лили. Мысли об этом горячили кровь, между ног стыло предвкушающее возбуждение, от которого Эмме не хотелось избавляться, и она почти не смотрела на светофоры, проскакивая их на своем юрком «Жуке». К счастью, в выходные дни горожане не так уж часто появлялись на улицах: погода была не слишком расположена к прогулкам.
Дэвид встретил Эмму у входа. Он явно был в предвкушении и едва ли не потирал руки.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил он сходу.
Эмма, думающая о Лили, немного растерялась.
– Не знаю, – ответила она. – А о чем ты думаешь?
Дэвид взъерошил волосы.
– Это могут быть записи с того дня. Ну, ты понимаешь, – он округлил глаза.
Эмма поджала губы. Она хотела бы верить в то же, во что верил Дэвид, но…
– Сомнительно. Столько времени прошло – откуда бы взяться записям? Ты же помнишь, я проверяла камеры. Они не работали.
– Это тебе сказали, что они не работали, – со значением проговорил Дэвид.
Эмма подумала и кивнула.
Ей так сказали, да. Тот парень, что отвечал за их настройку. Тогда в квартале вырубался свет, и камеры не включились после. Эмма не помнила, так ли действительно это было, но ведь она была занята. Региной.
Она, правда, потом лично смотрела записи за тот день, и действительно - ничего в указанный период. Так откуда же они взялись?
Тряхнув головой, Эмма велела Дэвиду резче, чем собиралась:
– Давай, показывай, что там у нас.
Дома ее все еще ждала Лили.
И только она.
В участке никого не было. Эмма какое-то время поборолась с желанием спросить Дэвида, что он тут вообще делает, учитывая, что не его смена, потом смирилась с невозможностью игнорировать этот интерес.
– Почему ты не дома?
Дэвид, вставляющий кассету в видеомагнитофон, пробурчал что-то непонятное. Эмма, недолго думая, переспросила. Тогда Дэвид вздохнул и сказал отчетливее:
– Поссорился с Мэри Маргарет.
Эмма приподняла брови, желая подробностей. Дэвид покосился на нее весьма неодобрительно.
– Она считает, что я заслуживаю повышения, – пробормотал он и поджал губы.
Старая, старая песня. Мэри Маргарет в своем репертуаре и не намеревается его менять.
Эмма улыбнулась.
– Могу предложить поменяться местами.
– Нет! – с отчетливым ужасом воскликнул Дэвид, наконец, справившись с видемагнитофоном. – Я против!
Эмма не сдержалась и засмеялась в голос. Она могла понять Дэвида. Если уж ему сейчас приходится постоянно контактировать с Региной, что же будет потом? Да и собирать всех собак, которых навешают на него при первом удобном случае… Нет, не катит, конечно. Это не для Дэвида. Он прекрасен на своей должности помощника, она ему нравится, с ней он отлично справляется. А лишняя ответственность будет лишь давить. На Эмму давит. Она, разумеется, уже привыкла, но иногда все равно оттягивает указательным пальцем воротничок рубашки, пытаясь сделать нормальный вдох.
Дэвид взял пульт, подошел к Эмме, сидящей на краешке стола, и нажал на «Пуск». Сердце Эммы учащенно забилось, она невольно подалась вперед, ожидая увидеть то, что решит все ее проблемы. И…
Ничего не было.
Дэвид, кажется, тоже думал, что увидит что-то другое. Он покачал головой, всматриваясь в мельтешение серых черточек и точек на экране, пощелкал пультом, гоняя запись вперед-назад, и сокрушенно признал:
– Ничего.
– Ничего, – повторила Эмма. Ее охватило стремительное уныние.
А на что она надеялась, в самом-то деле? Что на этих кассетах, которые наверняка размагничены – или что там происходит со старыми кассетами? – найдутся доказательства того, что Руби убила Кэтрин? Или Сидни? Что она принимала наркотики? Что она – оборотень?
Над последней своей мыслью Эмма невесело усмехнулась.
Да, конечно. Руби – оборотень, Регина – Злая Королева, а сама Эмма – великий и ужасный Спаситель или как там Генри ее называет. И не забыть о том, кто такой Дэвид.
Эмма помрачнела и переключила внимание на старания Дэвида хоть что-то обнаружить на кассете. Он домотал ее до конца, убедившись, что картинка так и не появилась, вздохнул и отправился за следующей кассетой. На которой – вот поразительно! – тоже были лишь «снег» и прочие помехи. Иногда Эмме казалось, что что-то промелькивает на экране, она просила Дэвида нажать «стоп» и отмотать, но на застывших кадрах ничего нельзя было разглядеть.
– Может быть, отправить это в бостонскую лабораторию? – предложил Дэвид, когда они отсматривали четвертую кассету.