Нагрешила? Она была крошечной малюткой, как именно она могла нагрешить? Написать в штанишки? Срыгнуть на новую кофточку? Заплакать среди ночи?
Эмма понимала, что далеко не все священники так тупы, как тот, что попался ей, но отделаться от своего предубеждения не могла. Кроме того, религия не была так уж ей интересна, чтобы она думала о ней днями и ночами. В результате об этом институте власти у нее сложилось довольно расплывчатое мнение, которым она никогда не пользовалась. И вот теперь ей следует пойти и побеседовать с человеком, который, может быть, окажется, непроходимо туп и только все больше запутает.
– А как ее зовут? – спохватилась Эмма, уже стоя на пороге. Дэвид поднял голову, отрываясь от составления протокола на доктора Хоппера, который сегодня, неожиданно для всех, проехал на красный свет и явился причиной аварии.
– Кого?
– Ну… эту, – Эмма почесала затылок. – Мать-настоятельницу.
– А, ее, – Дэвид улыбнулся. – Сестра Азурия.
– Сестра Азурия? – на всякий случай повторила Эмма. Дэвид кивнул:
– Именно, – и снова зарылся в свои бумаги. Эмма еще немного потопталась на пороге – ей не так уж сильно хотелось ехать в церковь, – а затем отправилась к машине.
Ордер она накатала на коленке, надеясь, что никто не станет присматриваться к нему. Возможно, ей просто не слишком сильно хотелось общаться со всеми этими монахинями и, к тому же, выспрашивать про тайну исповеди. Все же это было как бы… общепринято, да? Исповедь остается тайной и сохраняется только между священником и исповедующимся. К тому же Руби не признана убийцей официально, чтобы сведения, которые может сообщить эта Азурия, лишь подтвердили действия, приведшие к смерти двух людей.
Запутавшись в собственных мыслях, Эмма довольно долго неспешно ехала по Миффлин-стрит, пока не поняла, что едва не нажала на тормоз возле отлично знакомого дома. Испугавшись непонятно чего, Эмма втопила газ и рванула практически с места, бедняга «Жук» яростно взревел, но подчинился. Старательно не оборачиваясь, Эмма крутила руль, направляясь к той дороге, с которой зачем-то свернула. Проклятье, Регина когда-нибудь оставит ее в покое? Даже в подсознание умудряется залезть!
Церковь, к которой вскоре подъехала Эмма, стояла на возвышении. Ничего в ней необычного не было, обычное здание с крестом на крыше. Эмма призналась сама себе, что частенько проезжала мимо и даже не обращала внимания. Не обратила бы и сейчас, но надо было.
Вокруг церкви был раскинут маленький сквер, в котором, должно быть, очень хорошо гулять весной и летом. Миновав аккуратные чистые скамейки и подрезанные кусты, временно лишившиеся листьев, Эмма процокала замерзшими каблуками по скользким плиткам дорожки и, торопясь, взбежала по ступенькам, берясь за дверную ручку. Мелькнула мысль о том, что надо было, наверное, сначала позвонить, а уж потом ехать. Может быть, эта сестра Азурия занята сегодня? О, ну, тогда можно будет уехать и отложить этот неприятный разговор до лучших времен.
Эмма и сама не очень понимала, почему ей так не нравится идея беседы с монахиней. Ведь если та сообщит что-то полезное, то Эмме будет легче смыть с себя грязь, которой ее закидали. А если не сообщит… Что ж, это ничего не изменит, но и ничего не испортит. Кроме репутации Эммы, возможно, но куда уж больше? Подумаешь, допросит монахиню. Не она первая, не она последняя.
Эмма едва успела переступить порог, как к ней тут же подошла молодая монахиня в чем-то, больше напоминающем школьную форму, чем рясу или как там у них зовется одежда. Девушка, несмотря на вполне взрослый вид, казалась школьницей-переростком, отчего Эмма ощутила неслабый диссонанс и первые пару секунд просто неприлично пялилась, пока не услышала:
– Вы кого-то ищете?
– Может быть, я просто пришла помолиться? – усмехнулась Эмма. Она не планировала отвечать вопросом на вопрос, это всегда было невежливо, но так уж сложилось. Старые переживания заставили ее напрячься в ожидании худшего.
Монахиня улыбнулась в ответ, почти не разжимая губ.
– Нет, – уверенно сказала она, чем немало удивила Эмму. – Вы пришли не помолиться. Простите, но я сразу вижу, что ищут у нас люди.
– Как мило, – пробормотала немного уязвленная Эмма, затем полезла в карман и вытащила значок. – Шериф Свон. Мне бы поговорить с матерью-настоятельницей.
– Она занята, – честно попыталась защитить ее монахиня, и тогда Эмма продемонстрировала ордер. Монахиня тяжело вздохнула и поманила Эмму за собой.
– Идемте, – без воодушевления позвала она. – Мать-настоятельница у себя.
Пока они шли, Эмма разглядывала внутреннее убранство церкви. Она понятия не имела, что ожидала увидеть, но все было чисто и строго. Никаких украшений, никакого золота, разве что кое-где виднелись разноцветные блестки, не слишком уместные здесь. Блестки эти не несли под собой никакой украшательской цели, во всяком случае, так показалось Эмме, но отчего-то притягивали взгляд. Во всяком случае, Эмма только на них и смотрела, пока шла, и чуть было не пропустила момент, когда монахиня остановилась перед неприметной дверью.
– Подождите здесь, – сказала она строго: не дверь, монахиня, разумеется. – Я должна предупредить мать-настоятельницу, что к ней пришли.
И она быстро проскользнула внутрь в едва образовавшуюся щель, в которую попыталась заглянуть и Эмма, но потерпела поражение. Пришлось набраться терпения и дождаться возвращения монахини.
– Проходите. Теперь можно.
Эмма кивнула и вошла.
Навстречу ей поднялась из-за стола невысокая, средних лет женщина с крашеными темно-рыжими волосами. Одета она была в ту же форму, что и монахиня, доставившая сюда Эмму, и Эмма окончательно утвердилась в своей ассоциации с закрытым учебным учреждением для девочек. Ну или дам.
– Шериф Свон, – сказала сестра Азурия без особых эмоций. – Сестра Астрид сказала мне, что вы пришли с ордером. Неужели я что-то натворила?
Она изогнула тонкие губы в улыбке, и сестра Астрид тут же хихикнула, прикрывая рот ладошкой. Впрочем, тут же виновато опустила взгляд в пол, а затем и вовсе выскользнула прочь, плотно притворив за собой дверь.
Эмма огляделась. Обычный кабинет. И не скажешь, что он находится в церкви. Будто маленький и довольно уютный офис, а сестра Азурия… Ну, она похожа на врача. Такого усталого и немного удивленного.
– Если позволите, я перейду сразу к делу, – вздохнула Эмма, подходя поближе. Сестра Азурия указала рукой на стул, предлагая присесть, и села сама.
– Я только «за».
Взгляд у нее был настороженный. Она явно не понимала, чем привлекла внимание сил правопорядка.
– Вы общались не так давно с прокурором Альбертом Спенсером?
Эмма все-таки начала не с самого начала. Но так ей было легче.
Монахиня ненадолго задумалась и отрицательно качнула головой.
– Нет.
Возможно, она даже не врала. Спенсер в своих изысканиях никогда не углублялся так далеко. Тем более, что удобнее обвинить того, кто не живет в Сторибруке с самого рождения.
– Что ж… – Эмма положила на стол немного смявшийся ордер. – Я пришла к вам поговорить по поводу Руби Лукас.
И без того не слишком приветливое лицо сестры Азурии затвердело окончательно.
– Я не думаю, что смогу помочь вам, шериф.
Эмма и не ждала иного ответа. Однако сдаваться просто так намерена не была. Тем более, что Лили, как ни странно, кажется, подала самую лучшую из всех возможных идей.
– А я думаю, что сможете, – очень доверительно сообщила она, и сестра Азурия вопросительно поняла брови.
– Исповедь, – пояснила Эмма. – Руби ведь ходила к вам на исповедь, не так ли?
Она уже успела понять, что да, Руби ходила. Язык тела монахини выдал ее с головой. Она могла ничего не говорить, но напряжение, которое испытало ее тело, если Эмма заговорила про Руби, сказала все само. Зачем человеку напрягаться и нервничать, если он ничего не знает и ни в чем не виноват?
– Шериф Свон, – голос монахини стал ледяным. – Тайна исповеди священна. И я не могу…