– Я собиралась спать, – оборвала она Лили на полуслове. – Еще что-то?
Может быть, не стоило сердиться. Но Эмма почему-то сердилась.
Лили вздохнула.
– Ладно, слушай, я буду в Сторибруке через неделю. Может быть… Может быть, ты все же уедешь со мной?
Она спрашивала об этом не в первый раз и, очевидно не в последний. Периодически Эмма играла с мыслью о том, а не бросить ли в самом деле тут все и не вернуться ли туда, где она может быть счастлива. Но может ли? Теперь?
– Подумай, – проявила настойчивость Лили. – Что тебе в этом городе?
– Мой сын, – ответила Эмма еще до того, как решила, а стоит ли вообще отвечать.
Сын, да. Сын – это важная часть ее жизни теперь. Сын, который не хочет, чтобы его мама уезжала. И она буквально только что пообещала ему не делать это.
Было ясно, что из ее слов Лили вывела что-то свое. Потому что она слишком долго молчала прежде, чем ответить:
– Ты можешь забрать его с собой.
Эмма моргнула, никак не ожидая такое услышать.
– Что?
Нет, она, конечно, думала об этом. Когда-то давно, когда с Региной у них все было еще хуже, чем есть сейчас.
– В Бостон, – уточнила Лили. – В конце концов, он ведь твой родной сын. Думаю, я найду лазейку в законе, чтобы вернуть его тебе.
Это было чертовски соблазнительно. Твою мать, просто реально чертовски! Эмма едва не ответила согласием, но, спохватившись, покачала головой.
– Не сейчас, Лил. Сейчас мне нужно разобраться со всем, что тут творится.
Ей и правда нужно было это. Слишком много уже намешалось вокруг, слишком во многое Эмма была втянута. Она понимала, что отъезд из Сторибрука – в одиночестве или нет – не даст ей покоя. Быть может, поначалу… Но потом ей все равно придется возвращаться.
Нет. Нет, нет и еще раз нет. Только не сейчас.
Лили молчала, довольно долго, Эмма даже не слышала ее дыхания. А когда уже собралась спросить, все ли в порядке, Лили сказала отстраненно:
– Ты хочешь остаться в городе из-за нее.
Эмма и сама задержала дыхание.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она прекрасно понимала, разумеется. И сердце ее застучало быстрее.
Регина. Лили говорила о Регине. Были ли ее слова такой уж неправдой?
Эмма выдавила из себя смешок, хотя смеяться ей хотелось меньше всего.
– Ты ревнуешь?
Ей почудилось, что Лили тоже усмехнулась, но так ли это было?
– Я предлагаю тебе единственно верный вариант, Эмма. Сторибрук – это болото. И Регина – монстр, который в нем живет. Однажды она утопит тебя, а ты и не поймешь. Я же не хочу вытаскивать твой труп со дна.
Эмма снова стал неприятен разговор. Она не хотела обсуждать с Лили Регину. Или Сторибрук. Или собственное бултыхание здесь. Лили всегда была хороша тем, что ни на чем не настаивала. Что слушала только то, что ей говорила Эмма. Теперь же…
– Ладно, – Эмма с силой провела большим пальцем по переносице так, что стало больно. – Я поняла тебя. Я подумаю. Приезжай скорей. Пока.
И отключилась, пока Лили не начала что-нибудь отвечать.
На душе было тяжело. Эмма понимала, что с Региной ей ничего не светит, но и переезжать к Лили желания не было никакого. Иди тут речь о любви, Эмма сказала бы, что все еще любит Регину, но разве… Разве она ее любит? После Нила в сердце не осталось места для любви: все забилось серым камнем, сквозь который ничему нельзя было пробиться. И все же – как она относится к Регине? И как Регина относится к ней?
Эмма думала о ней весь остаток вечера. Даже когда Генри пришел, чтобы пожелать хорошей ночи, и задержался почти на час, Эмма не прекращала думать о Регине. О том, что они могли бы спать в одной постели, если бы…
А кто виноват? Уж не они ли сами?
Иногда Эмма ругала себя за то, что оставляет место для подобных размышлений. В ее жизни происходило множество событий, поразмышлять о которых было бы более важно. Но нет – то и дело она срывалась на Регину. В самые неподходящие для того моменты.
Временами Эмма думала: а зачем ей вообще Регина? Злая, надменная, не умеющая признавать чужое мнение женщина, с которой проблем оказывается гораздо больше, чем решений. Эмма достаточно пожила одна, чтобы и дальше справляться без чужой помощи. Регина, по сути, только отвлекала. Мешала. Так что же? Зачем все это?
Люди, к которым Эмма имела несчастье привязываться, всегда бросали ее. Всегда. Исключений не существовало. И Регина тоже не исключение. Жизнь доказывала: Регина бросит Эмму с легкостью, если подвернется более удобный вариант. И все же Эмма не могла просто взять и уйти. Что-то держало ее рядом. Какое-то… ощущение родственности, что ли. Будто что-то в их прошлом соединяло их. И совсем не Генри, хотя, конечно, и он тоже. Но нет, это было чем-то более глубоким, более крепким, более…
Правильным. Никогда и ни с кем Эмма не ощущала себя правильно. Быть может, с Нилом, но там глаза застилала яркая влюбленность. Сколько они были вместе? Полгода. С Эммы не успели слететь и разбиться розовые очки. В Сторибруке же она их и вовсе не надевала. Так что же она на самом деле чувствует к Регине? Почему не может выдрать ее из себя с корнем? Будь дело только в сексе, Эмма не сомневалась бы. Однако секс был лишь дополнением, и следовало понять – к чему.
Эмма уже засыпала, когда услышала вдруг, что дверь ее комнаты скрипнула. Сон слетел мгновенно. В тот же момент рука нырнула под подушку: дома Эмма всегда держала там пистолет. Здесь, конечно, было пусто.
– Кто это? – Эмма села, одновременно включая свет. И растерянно заморгала, увидев на пороге Регину.
– Вы спите, мисс Свон, – без толики сожаления произнесла та. – Я не хотела вас будить, извините.
И она уже развернулась, чтобы уйти, но Эмма окликнула:
– Хей! Раз уж разбудила – говори.
Регина помедлила чуть, потом сказала:
– Я не знаю, зачем пришла. Просто…
Она взяла паузу. Эмма же, вытянув шею, жадно ждала продолжения. В голову стукнулась непрошенная мысль: уж не играет ли Регина? Все это притяжение и отталкивание – зачем оно? Что значит «Я не знаю, зачем пришла»? А зачем вообще приходить в одном пеньюаре в комнату бывшей любовницы, которую ты насильно оставила у себя? Не то, чтобы эта самая любовница сопротивлялась тому, чтобы пожить здесь, но все же…
Сомневаться в искренности Регины не хотелось. Вокруг и так слишком много сомнений, пожалуйста, пусть хотя бы здесь что-то будет настоящим.
Эмма невольно подтянула сползшее одеяло. Регина явно заметила этот жест, потому что усмехнулась. Покачала головой и подошла к кровати.
– Я не собираюсь к вам приставать, мисс Свон, можете не пугаться. Я действительно не знаю, зачем я здесь. Вероятно, мне следовало бы поблагодарить вас, что вы приняли огонь на себя. Или что-нибудь в этом роде…
– Не нужно, – перебила ее Эмма. – Я рада, что оказалась здесь вместе с Джефферсоном, но моей заслуги в том нет. Это случайное совпадение.
Регина кивнула.
– Пусть будет так. И все же…
Она помедлила перед тем, как сесть на краешек кровати. Эмма невольно проследила, как колыхнулась грудь в вырезе пеньюара, и сглотнула.
– Мне стоит извиниться. Я отправилась в вашу квартиру без разрешения.
Эмма нахмурилась.
– Ничего страшного, – вряд ли вид ее соответствовал словам, и Регина удивленно приподняла брови.
– Вы уверены? Робин сказал, вы были не слишком довольны, когда узнали.
Эмма хмыкнула.
– Не верь Робину.
– Ладно, – неожиданно покладисто согласилась Регина. В ее глазах заплясали веселые чертики. Она неожиданно подалась вперед.
– В чем еще мне ему не верить? – спросила она негромко.
Черт дернул Эмму за язык, когда она ответила:
– Он слишком любит тебя.
Во взгляде Регины треснуло удивление, будто лед.
– О, с каких пор это стало плохо, мисс Свон? – она склонила голову к плечу. В ее вопросе не оказалось раздражения или злости, и это можно было расценить как хороший знак.