- Это потому, что я не допрашиваю вас, мистер Голд. Мы ведь не хотим, чтобы я допрашивала, правда? – Эмма продолжала улыбаться и смотреть прямо в глаза. Держала себя в руках, потому что нельзя было впадать в истерику и бить Голда, чтобы выбить из него все ответы. А руки чесались, ой, как чесались… Признаться, в определенные моменты Эмма готова была ударить кого угодно, если бы это привело ее к нужным ответам. А временами она почти искренне жалела, что сказки Генри о проклятии – всего лишь сказки, и нельзя взять и намагичить что-нибудь с кем-нибудь. Наверное, это отлично помогло бы!
Голд чуть растянул тонкие губы в пародии на улыбку.
- Возможно, тогда вы бы составили список необходимых вопросов заранее, а не кидались бы первыми попавшимися.
Он уходил от темы, Эмма отлично это понимала. Как понимала и то, что не сможет задержать его до момента, пока он не ответит на все, что только она захочет у него спросить. Голд тоже это понимал, было заметно по его взгляду.
Эмма побарабанила пальцами по столу. Идея, как поступить, пришла в голову внезапно. Потребовалось совсем немного времени, чтобы понять – она единственно верная в данной ситуации.
- Я знаю, что Руби ходила к вам за наркотиками. Я знаю, что вы виновны в избиении Киллиана Джонса. Я знаю, что вы причастны к смертям Кэтрин Нолан и Сидни Гласса. Также я подозреваю, что это именно вы по непонятной причине выпустили Джефферсона из психиатрического отделения и что он, по вашей указке, убил медсестру. Возможно, вы хотели, чтобы он покончил со мной – я ведь зачем-то пытаюсь восстановить справедливость и запятнать ваше честное имя. А сейчас вы пришли, чтобы покончить с самим Джефферсоном, потому что он был близок к тому, чтобы выдать вас – сумасшедшим нельзя доверять.
Эмма знала, что сказала слишком много. Но по ее расчетам все это должно было заставить Голда нервничать. Никто еще не говорил ему такое в лицо – Эмма была в этом уверена. Что ж, будет первой.
Голд долго молчал, и по выражению его лица невозможно было понять, что он переживает. Наконец губы его разомкнулись:
- Вы слишком много думаете, мисс Свон. И очень мало видите. Настоящий преступник у вас под носом – но вы смотрите сквозь него.
Эмма пожала плечами. Голд скажет что угодно, лишь бы вывернуться и перевести тему с себя.
- В любом случае, все то, что я вам сейчас сказала, известно также другим людям, в том числе – прокурору Спенсеру. Он предупрежден, и если что-то со мной случится, вы попадете под подозрение первым.
Голд засмеялся, откидываясь назад.
- Вы слишком большого о себе мнения, мисс Свон. С чего вы взяли, что вообще кому-то нужны в этом городе?
Он надавил на больное. Эмма даже вздрогнула.
Действительно – с чего она это взяла?
- Вы можете быть свободны, мистер Голд. Полагаю, что рано или поздно вы поймете, что сдаться – наилучший для вас выход. Иначе… - Эмма не договорила, многозначительно приподняв брови. Голд медленно склонился к ней.
- А ведь наверняка планировали большой и обстоятельный диалог, да, шериф? – очень вкрадчиво проговорил он. – Уже мечтали, как я во всем сознаюсь, а вы торжественно надеваете на меня наручники и ведете к прокурору, где я повторяю все, что сказал вам. Хэппи энд, злодей наказан, ваше доброе имя восстановлено, горожане бросают чепчики вам вслед. Я прав?
Эмма молчала, сжимая пальцы. Голд немного подождал, потому удовлетворенно кивнул.
- Я прав.
Он поднялся, забирая трость, лежавшую на столе.
- В следующий раз, мисс Свон, продумывайте свои действия тщательнее. У меня много терпения. Но и оно небезгранично. Всего вам доброго.
Голд ушел, а Эмма осталась сидеть и понимать, что снова все провалила. Что быстрый план действительно оказался быстрым, но совершенно нерезультативным. Что в голове у нее давно произошел взрыв, а теперь она просто пытается вырастить на пепелище что-то живое.
Может быть, уехать? Нет, серьезно, хотя бы на пару дней. Отвлечься. Забыть про всех и про все. Погулять в одиночестве. Разложить все по полочкам. Посмотреть взглядом со стороны, потому что сделать это здесь никогда не получится.
Эмма была близка к тому, чтобы так и поступить. Очень близка. Ее буквально трясло от провалов, от насмешек, от всего того, что должно было получиться, но не получалось. У нее все шло наперекосяк. Люди умирали, а она ничего не могла сделать. Люди умирали и уносили в могилу все свои секреты. А Голд ходил и ухмылялся, зная, что ничего и никто его не коснется. На кого он пытался перебросить вину?
Эмма обхватила руками голову, ощущая, что та сейчас лопнет.
Как ей найти силы во всем разобраться? Ни к кому она не может обратиться за помощью. Абсолютное бессилие овладело ею, вплоть до слез, которые она с трудом, но загнала обратно.
Чего она добилась за время, проведенное здесь, в Сторибруке? Не приобрела ни одного друга, только нажила врагов. Причинила боль единственному человеку, который мог бы поддержать.
Эмма неровно вздохнула, чувствуя, что еще немного – и она сорвется. С ней уже было такое. Когда она отдала Генри. Тогда на нее навалилась такая тоска, такая неуверенность и слабость, что впору было перерезать себя вены. Если бы не тюремный психолог, много чего могло бы произойти, очень много. Сходить, что ли, к Хопперу? Да вот только что ему расскажешь. Он еще и слушать не станет, науськанный Лукас.
- Вот ты где, а я ищу!
Дэвид плюхнулся на стул напротив, и Эмма быстро вытерла чуть влажные глаза, надеясь, что ее улыбка достаточно искренна и не выдаст настоящего настроения.
- Вот нашел. Что там наверху?
Дэвид покачал головой.
- С концами.
Он поджал губы. Эмма только кивнула. Что ж, она не сомневалась. Не могло же ей хоть где-то повезти, правда?
- Голд тут был, - равнодушно сообщила она. Дэвид подобрался.
- Что? Здесь? – он огляделся, будто надеялся его увидеть. – И зачем?
Эмма пожала плечами.
- Кто его знает. Может быть, чтобы убить Джефферсона?
Она выдала это столь спокойно, что даже сама себе удивилась. Ну, убить, да. От Голда всякого можно ожидать. И почему-то эта мысль не вызывала должного ужаса.
Что-то не в порядке было с городом. Очень не в порядке. Или с ней самой.
Дэвид потряс головой.
- Вот же, а!.. – у него, видимо, от возмущения даже слов не нашлось. Он рубанул воздух ладонью.
- Ты ему что-то сказала?
- Только то, что все знаю. Про все его дела.
Взгляд Дэвида стал обеспокоенным.
- Эмма, ты это…
- Не боюсь ли я, что он до меня дотянется? – Эмма понимающе усмехнулась. – Знаешь, раньше думала, что боюсь. Но теперь… если это поможет засадить его…
Конечно, она преуменьшала свое отношение к возможному исходу. Умирать ей не хотелось. Даже теперь.
Дэвид вздохнул.
- И все равно – давай аккуратнее, ладно? Сначала Джефферсон вот, теперь, может, Голд… Не хочется тебя хоронить, знаешь ли, - он даже поежился. А Эмма, в красках представив себе собственные похороны, спросила не к месту:
- Слушай, а чего мне Спенсер сказал, что мать-настоятельницу нельзя сестрой называть?
- Чего? – удивленно уставился на нее Дэвид. – Азурию, что ли?
- Угу.
Дэвид растерянно моргнул.
- Я без понятия, я ее всегда сестрой называю. Она ж раньше простой монахиней была. Ну, потом повысили ее, но я в церковь не хожу, как-то не додумался, что надо по-другому.
Эмма махнула рукой.
- Не озадачивайся. Я так, просто.
Ей было совершенно неинтересно, что там с этими монахинями и почему их надо называть так, а не сяк, как только может быть неинтересно человеку, далекому от религии. Просто вспомнилось, чего бы не спросить? И вообще – какая разница, как звать-то? Разве что-то изменится от этого?
Они с Дэвидом еще немного посидели в кафе, он заказал себе кофе, сославшись на дикую усталость. Мимо пробегал Вэйл, задержался ненадолго, сообщил, что сможет вскоре выдать тело Джефферсона, если надо для экспертизы. Эмма связалась с Эшли, попросила его приехать, а сама невольно вспомнила о том, что и ей надо ехать.
- Ладно, - она потянулась, разминая затекшую спину. – Поеду.