Дорога до мэрии заняла неожиданно много времени: город будто нацелился не пустить Эмму. Постоянные заторы на светофорах, пешеходы, не торопящиеся переходить, собаки, внезапно выбегающие перед машиной… Эмма только и сжимала зубы, чтобы не закричать. Нет, серьезно? Вот это все – серьезно? Ей нужно поговорить с Региной. Прояснить, наконец, все, что требует прояснения. И вселенная внезапно решила, что этого делать не нужно? Ну уж нет! Поэтому Эмма ехала очень старательно, пытаясь не попасть в аварию и никого не покалечить. А возле входа в мэрию столкнулась с Мэри Маргарет. Вот кого Эмма меньше всего ожидала здесь увидеть, так это ее. Встреча ознаменовалась обоюдными бормотаниями, которые, очевидно, должны были означать приветствия. Эмма посторонилась, пропуская Мэри Маргарет, отвела взгляд в сторону, гадая, что же забыла здесь учительница Генри – во время уроков! – и уже почти закрыла за собой дверь, как вдруг услышала призывное:
– Эмма!
Они с Мэри Маргарет так давно не разговаривали, что Эмма в первый момент даже не поняла, что это к ней обращаются. Поняв же, вернулась и осторожно спросила:
– Что?
Жизнь в Сторибруке приучила ждать подвоха отовсюду. И, тем более, повод был его ждать. Мэри Маргарет поджала губы, поправила беретик, из-под которого торчали немного оттопыренные уши, и сказала, глядя прямо на Эмму:
– Дэвид вряд ли передал тебе мои слова, поэтому я скажу сама: я осуждаю тебя.
Эмма растерянно хмыкнула.
– Правда?
Она и так это знала. Весь город ее осуждал. По разным причинам, но очень дружно. Мэри Маргарет не сказала ничего нового. Вот только зачем она сейчас завязала этот разговор?
– Эмма, ты не должна становиться между Региной и Робином.
Эмма, ожидавшая, что речь пойдет о невинном мистере Голде, которого она пытается осудить, или о Руби, только открыла рот.
– Что?
В самом деле – что? Что она не должна делать? Это все еще всерьез происходит?
Мэри Маргарет смотрела на нее очень строго. Прямо как учительница. Хм, она же и была учительницей…
– Я не очень понимаю, зачем нам говорить об этом, – начала Эмма, но ей не дали закончить.
– Робин – хороший человек, – внушительно сказала Мэри Маргарет. – И это попросту нечестно – вот так вот поступать с ним. Если у вас с Региной ничего не вышло, это не значит, что у нее не выйдет с кем-то еще.
Эмма хотела спросить, с каких это пор горожане так волнуются за счастье Регины, но сказала совсем другое. Потому что на самом деле ей было что сказать. Особенно после разговора с Арчи Хоппером, будто только одна встреча с ним что-то поселила в ее душе. Что-то отважное и нацеленное на победу. Эмма подошла поближе к Мэри Маргарет, будто бы для того, чтобы поведать страшный секрет, и поинтересовалась, очень вкрадчиво:
– А я, по-твоему, плохой человек? И со мной так поступать можно?
Она прищурилась, внимательно разглядывая враз растерявшуюся женщину. Внутри разливалось неподдельное ликование. Такое… мерзкое, но очень приятное. Могла же Эмма хоть когда-то побыть такой мерзкой, как про нее говорят? Мэри Маргарет сказала неприятную вещь, но сама же на ней и погорела. Да, Робин хороший человек и не заслуживает такого отношения. Вот только Эмма тоже хороший человек. И она тоже не заслужила ничего из того, что ей высказывают жители Сторибрука. Даже исполненная ликования по поводу чужой ошибки.
Мэри Маргарет поняла все без дополнительных объяснений. Покраснела, потупила взгляд, пробормотала что-то и быстро ушла, постоянно оглядываясь, словно боялась, что Эмма побежит за ней. Эмма же осталась стоять на месте и усмехаться. Ей только что пытались прочесть проповедь о морали. Что ж, кажется, кое-кому действительно стоит наведаться в церковь и рассказать о своих грехах. Вот только не ей.
Все это было в какой-то степени даже весело. Постоянная тоска и разочарование настолько прижились внутри Эммы, что она даже не сразу поняла, как относится к короткому разговору. Но, прислушавшись в себе, решила: забавно. И ничего больше. Потому что ничего больше и быть не может. Мэри Маргарет считает, что Робин – жертва? Пусть считает. У нее есть на это полное право. Никто никого не будет разубеждать.
Эмма тряхнула головой, когда Мэри Маргарет, завернув за угол, пропала из виду, и снова зашла в здание мэрии. Поднявшись на второй этаж, застыла ненадолго перед нужной дверью, раздумывая, стоит ли постучать. Затем все же постучала. Дождавшись сухого «Войдите!», боком просунулась внутрь.
– Привет.
Судя по выражению лица Регины, та совершенно не ожидала увидеть конкретно этого гостя. Рука ее потянулась к телефону, и Эмма поспешно сказала:
– Не надо. Я ненадолго.
Она неловко улыбнулась, видя, как Регина колеблется, и добавила:
– Прошу тебя.
Она не звонила и не писала ни Регине, ни Генри, справедливо полагая, что те сами отыщут ее, как только разберутся между собой. Но время шло, а они то ли не нашли общего языка, то ли договорились о чем-то таком, что вряд ли понравилось бы Эмме. Так что пришлось самой наверстывать упущенное.
Регина долго и неотрывно смотрела на Эмму, затем медленно опустила руку. По ее виду было понятно, что вызывать себе подмогу она не передумала, просто ждет, что ей преподнесет эта неожиданная встреча.
Эмма сделала шаг вперед. Сердце колотилось так сильно, что было больно дышать.
– Как Генри?
– Прекрасно, – коротко ответила Регина. Она не собиралась ничего добавлять, а Эмме вдруг показалось неудобным допытываться о подробностях. Она потопталась на месте и сообщила зачем-то:
– Джефферсона похоронили.
Ни один мускул не дрогнул на лице Регины.
– Вы пришли, чтобы сообщить мне об этом, мисс Свон?
Тон ее голоса не оставил Эмме сомнений: общаться не хотят. Но вот беда – общаться хотела сама Эмма! И хотела сильно, потому что порядком устала от недоговорок, от обид, от невозможности все прояснить. Общение с Дэвидом – а потом и с Арчи – приободрило ее и заставило думать, что пора бы расставить все по своим местам. И чем скорее, тем лучше.
Эмма подошла еще чуть ближе. Регина следила, почти не двигаясь. Рука ее лежала на столе, рядом с телефоном, словно готовясь в любой момент призвать помощь. Ей нужно было защищаться от Эммы? Она действительно так думала?
– Я пришла, чтобы поговорить с тобой, – выдохнула Эмма и остановилась, не дойдя шага до стола. – Закончить то, что мы начали.
Впервые с момента их разговора по губам Регины скользнуло что-то, напоминающее улыбку: кривую и резкую.
– А мы что-то начинали, мисс Свон?
Эмма тряхнула головой. Сердце все еще колотилось, но уже не так сильно. Регина не прогнала ее. Они разговаривают. Да, в стиле Регины – язвительном и вопросительном, – но все же. Можно чуть расслабиться.
– Я хочу знать, как Генри. Тебе удалось его успокоить?
Регина поначалу не хотела отвечать, однако Эмма настойчиво повторила свой вопрос.
– Удалось, но не думаю, что это должно вас волновать. Генри не хочет вас видеть. Он считает вас предателем, собственно, вы и сами это слышали.
Эмме срочно потребовалось сесть, потому что ноги ее не держали. Думала ли она, что отношения с Региной выльются в такое? На самом деле нет, не думала. Ей всегда казалось, что Генри отнесется спокойно, если узнает. Странно, что в городе ему никто не сказал, в той же школе – дети ведь склонны повторять за родителями.
– Мы должны что-то сделать…
Бровь Регины взлетела вверх.
– Мы? – с непередаваемо саркастичной интонацией повторила она. – Вы уже сделали все, что смогли, мисс Свон. Не думаю, что вам стоит пытаться все усугубить.