– Стало быть, вы полагаете, что мистер Голд узнал про слежку и… предпринял какие-то действия?
Эмма усиленно выводила Регину на констатацию одного-единственного факта: Голд способен убить. И добилась своего.
– Да, – сказала Регина. – Я абсолютно уверена, что он убил Сидни Гласса.
Выражение лица ее не изменилось, только глаза стали жестокими.
Эмму снова прошиб озноб, на этот раз – предвкушающий. Она торжествующе улыбнулась Регине и, протянув руку, накрыла ладонью ее ладонь, словно поддерживая.
– Вы боитесь, что очередь за вами?
Она снова подталкивала ее к нужному ответу. Тому, который будет очевиден для Спенсера, потому что ему были нужны только очевидные ответы. За подозрения и предположения он цепляться не собирался.
Регина помолчала, будто собираясь с мыслями.
– Да. Мистер Голд неоднократно угрожал мне.
– При свидетелях? – быстро уточнила Эмма. Свидетели бы пригодились.
– Да, – хмыкнула Регина. – При Сидни Глассе.
Черт. Эмма, конечно, ожидала чего-то подобного, но надеялась на лучшее.
– Хорошо, – она кивнула, не отпуская руки Регины. – Вашего заявления тоже будет достаточно.
На лице Регины нарисовалось удивление.
– Правда?
Эмма отключила диктофон. Она услышала все, что хотела. И записала это. Сердце ликовало. Что-то подсказывало, что дело движется к развязке. И теперь уже – семимильными шагами!
– Абсолютно, – заверила она. – Для того, чтобы привести Голда в участок, мне нужно было чье-нибудь официальное заявление на него. Но ты же понимаешь, что никому не хотелось связываться с ним.
Эмма не упомянула про сестру Азурию, но запись разговора с ней нельзя было просто приложить к делу. А оформлять все в участке монахиня бы точно отказалась. Эмме невольно вспомнился поход в монастырь, и она на мгновение задалась вопросом: почему же Азурия так нервничала? И почему не хочет помогать полиции? Только ли из-за того, что верна своему Богу?
– Я понимаю, – задумчиво кивнула Регина. Она так и сидела, позволяя Эмме поглаживать ей пальцы. Словно не замечала этого. А Эмма не торопилась напоминать ей.
– Не бойся. Голд ничего тебе не сделает. Мы выставим охрану.
Эмма не думала, что Голд посмеет выкинуть что-нибудь. В конце концов, должно же быть и у него какое-то понимание того, что можно делать, а что нельзя. Тем более, что после заявления Регины любое нападение на нее будет расценено однозначно.
Допрос, конечно, получился очень коротким, но, по сути, он не был настоящим допросом.
Регина сидела молча и смотрела в одну точку. Потом встрепенулась вдруг и переспросила:
– Охрану?
– Да, – Эмма ободряюще улыбнулась ей. – Спенсер должен заехать. Если ты задержишься, то сможешь при нем подтвердить свои слова. Он должен будет выдать ордер на допрос Голда.
– Не на арест? – уточнила Регина напряженно. Она пристально смотрела на Эмму. Та с сожалением покачала головой.
– Для ареста недостаточно одних показаний или заявления, даже такого, как сделала ты. Это хватит лишь на допрос. А вот если я обнаружу в документах Сидни что-то, что явно подтвердит причастность Голда к смерти Кэтрин Нолан, тогда можно будет его арестовывать по подозрению в убийстве. Пока что мне нужно, чтобы ты подписала заявление.
Эмма со вздохом отпустила руку Регины, встала и достала из шкафчика бланк, на котором Регине следовало подробно изложить все, в чем она подозревает Голда. И уже с этим документом Эмма намеревалась добиваться от Спенсера разрешения на допрос. И, может быть, на обыск дома. В любом случае, дело на Голда будет заведено. И это уже большой прорыв.
Регина молча взяла протянутый Эммой бланк, ручку и принялась писать. Эмма какое-то время наблюдала за ней, потом тихо спросила:
– Почему ты не пришла ко мне с этим раньше?
Регина написала еще несколько предложений прежде, чем подняла голову и спокойно посмотрела на Эмму.
– У нас были не такие уж хорошие отношения, чтобы я могла довериться тебе.
– Но…
– Дай мне дописать.
Эмма послушно замолчала. Регина писала быстро, почерк у нее был красивый, ровный. Исписав один лист, она попросила второй. Эмма ходила кругами и временами подглядывала из-за плеча. Наконец Регина закончила, поставила подпись и откинулась назад, шевеля пальцами.
– Что-то еще требуется?
– Нет, нет, – Эмма быстро просмотрела написанное, поставила входящий номер, пропечатала документ, прогнала через сканер и копир, занесла в базу, подшила к делу и только тогда снова вернулась к Регине, садясь напротив.
– Так почему же у нас с тобой были такие плохие отношения, а?
Она попыталась улыбнуться, но вышло не слишком хорошо.
Регина же глядела на нее совершенно серьезно. И молчала.
– Ладно, – вздохнула Эмма, качая головой. – Я понимаю, что это не тот разговор, который можно продолжать вечно. Я просто…
Он махнула рукой, не в силах подобрать слова.
У них были дурные отношения, да. Но по вине кого? Черт, нет, не стоит думать, кто прав, а кто виноват! Они обе хороши. Но ведь дело-то серьезное! Речь об убийствах. Об угрозах. Неужели Регина так ненавидела ее – или себя? – что только поэтому не шла в полицию? Неужели она думала, что Эмма не поможет ей? Не защитит?
– Я бы помогла тебе, – грустно сказала Эмма, не в состоянии молчать. – Мне было все равно, какие там у нас отношения. Я бы тебе всегда помогла.
Она могла злиться на Регину. Могла думать про нее сколь угодно плохо. Но если бы дело зашло так далеко, она бы первая встала на ее защиту. Потому что, как ни крути, но Регина была матерью Генри. А Эмма не хотела, чтобы Генри было плохо. По крайней мере, раньше все ограничивалось Генри, теперь же плохо не должно было быть и самой Регине
Регина вздохнула, и вздох этот вышел у нее немного раздраженным. Видимо, ей не нравилось, что Эмма напоминала о совершенных глупостях.
– Тогда я так не думала.
– Да я уж поняла, – хмыкнула Эмма, потирая щеку. И не удержалась:
– Тебе надо было меньше думать.
Когда-то Регина советовала ей то же самое. Почему бы не припомнить?
По привычке Эмма ждала колючей реакции, но последовала совсем другая.
– Мне тяжело говорить это, но ты права, Эмма, – нехотя сказала Регина и кашлянула, выглядя немного смущенной. Впрочем, смущение ее быстро прошло, сменившись кривой усмешкой.
– Горло перехватывает от того, что сегодня не можешь меня отругать? – с ответной ухмылкой поинтересовалась Эмма, давя в зародыше изумление. Пора начать привыкать. Кое-что в их отношениях изменилось напрочь.
Пока Эмма справлялась с собой, Регина невозмутимо взглянула на нее.
– День большой, – пожала она плечами. – Я всегда могу успеть.
Эмма не поняла, говорила Регина серьезно или шутила, поэтому только покачала головой.
– В любом случае, теперь дело сдвинется с мертвой точки. Твое участие в нем, Регина, очень много значит. Особенно для меня. Ты же знаешь.
Эмма не знала, как лучше выразить свою благодарность, но Регине, кажется, было достаточно ее слов. Она немного расслабилась и улыбнулась уже по-настоящему.
– Я надеюсь, – в ее голосе прорезалось привычное ворчание. – Иначе я буду долго припоминать тебе свой приход сюда.
Регина демонстративно огляделась, давая понять, сколь неприятно ей находиться в участке. Эмма засмеялась, чувствуя облегчение.
У них все было хорошо. Теперь. Так ведь?
– У нас все хорошо? – понизив голос, спросила Эмма. Ей хотелось снова взять Регину за руку, но она боялась, что та расценит это неправильно. Вернее, как раз правильно.
Регина внимательно посмотрела на Эмму. Взгляд ее выражал одновременно глубокую задумчивость и далекое раздражение, словно она и хотела, и не хотела отвечать. Но ответ у нее определенно был.
Эмма чуть подалась вперед. Ну же! Скажи это, Регина! Скажи все, что думаешь!
– Мне плохо с тобой, Эмма.