Август Бут ненадолго задержался в голове Эммы, она выкинула его оттуда сразу, как принялась думать о Регине и обо всем остальном. Слишком много настоящих дел ожидало ее, а авария… Подумаешь, никто ведь не пострадал!
У участка ждал Спенсер. Он курил, стряхивал пепел себе под ноги и время от времени осматривался, щуря глаза. Запарковавшись, Эмма подошла к нему и с ходу сказала:
– Вы на допрос со мной пойдете?
Спенсер молча покачал головой, затягиваясь в очередной раз. Эмма невольно почуяла запах дыма и поморщилась, отворачиваясь. Так они постояли рядом какое-то время, затем Спенсер, докурив, произнес равнодушно:
– Вы нашли тех, кто снабжал Руби Лукас наркотиками. Не желаете ли закрыть дело? И передать его тем, кто более компетентен в этом вопросе?
Эмма даже поперхнулась. И не оттого даже, что Спенсер только что слегка принизил ее: так-то она действительно никогда не возилась с наркотиками.
– Что, простите? – переспросила она, подумав, что ослышалась. Спенсер вздохнул.
– Вы отлично поняли меня, шериф. Я считаю, что с нашей стороны дело может быть закрыто. Все дела. Разве что кроме недавнего взрыва – там еще предстоит поработать. Но наркотики… Всем известно, что Лукас ходила к Азурии. От кого еще она могла получать наркотики?
Эмма не знала, что и сказать. Возможно, мнение Спенсера имело право на жизнь, но не так же! Не сейчас же! Как можно вообще думать так, как думает он?
– Я считаю, что она получала наркотики от Голда, – упрямо тряхнула головой Эмма. – Как и Азурия.
Спенсер покосился на нее. Засунул руки в карманы, затем развернулся так, чтобы оказаться лицом к лицу.
– У вас нет доказательств, шериф. То видео, что вы мне демонстрировали… Любой адвокат – и не только – сразу же заявит, что Лукас уже пришла к Голду с наркотиком в кармане. Вы не сможете доказать обратное. Нет свидетелей, а сам Голд, как вам известно, против себя работать не собирается.
Эмма сердито скрестила руки на груди. В общем-то, Спенсер был прав, отрицать это было глупо. На одних убеждениях обвинение не построишь, пусть даже против Голда играет все. Эмма посмотрела в сторону, невольно задержав взгляд на «жуке» и вспомнив про аварию. Потом задумчиво проговорила:
– А если я получу доказательства? – она повернулась к Спенсеру, вскинувшему бровь. – Если кто-то из монахинь подтвердит, что именно Голд продавал им наркотики?
Астрид уже фактически рассказала ей об этом. Конечно, она не была в курсе всего и не знала имен, но с ее помощью можно прижать Азурию. И с помощью кое-чего еще.
Спенсер поморщился, почесал нос и шумно выдохнул. Эмма терпеливо ждала.
– Разве что вам в этом признается сама Азурия, – наконец заявил прокурор. – Остальные монашки фактически лишь приобретали наркотики через третьи руки, вы сами говорили, что они не в курсе, кто снабжал Азурию.
Эмма кивнула. Что ж, резонно. Кроме того, именно от Азурии она и собиралась добиться основных признаний. Остается придумать, как именно это сделать: мать-настоятельница не производила впечатление запуганной последствиями женщины, иначе бы она вряд ли взялась за такое дело.
– Ладно. Тогда вы разрешите мне произвести обыск у Голда? – Эмма с надеждой посмотрела на прокурора.
– Только тогда и разрешу, шериф, – скупо отозвался Спенсер, попрощался и ушел. Эмма в раздумьях отправилась в участок, по пути встретив Джонса и Дэвида, которые куда-то спешили. При виде ее они отчего-то смутились, отговорились срочным вызовом и, не реагируя особо на вопросы Эммы, кубарем скатились по лестнице. Эмма недоуменно нахмурилась, гадая, что же за срочный вызов такой мог бы быть, о котором она до сих пор не знает. Решив, что обязательно потом спросит об этом у Дэвида, она тряхнула головой, потом зачем-то пригладила волосы и, выдохнув, зашла в офис.
Азурия была там. Смирно – и даже, наверное, смиренно – сидела в камере. Остальные монахини коротали время в здании прокуратуры: только там оказались свободные комнаты, хоть как-то запирающиеся. Эмма до сих пор удивлялась отсутствию в Сторибруке нормальных камер предварительного заключения, но, с другой стороны, не самой же ей их отстраивать. Хотя, наверное, можно было бы подать запрос…
– Доброе утро, – вежливо сказала Эмма, стягивая куртку и отправляя ее на вешалку. – Как спалось?
Азурия удостоила ее быстрым взглядом и ответила предельно размеренно:
– Полагаю, вы в курсе, шериф, насколько мягка здешняя койка.
Кажется, она намекала на то, что когда-то Эмма и сама сидела за решеткой. Что ж, отрицать смысла не было, Эмма усмехнулась и отправилась за кофе. Хотела предложить его монахине, но потом подумала: с чего вдруг? Обойдется. Она скармливала наркотики своим подчиненным и бог весть кому еще, той же Руби, возможно. Не заслужила.
С удовольствием выпив одну чашку, Эмма хотела налить вторую, однако время шло, дел на сегодня было намечено очень много, так что стоило поспешить.
– Ваш допрос буду проводить я, – сообщила она Азурии, ища диктофон, и услышала взволнованное:
– Мне нужен адвокат!
Эмма подняла на нее взгляд.
– А разве вы с ним еще не связывались? – недоуменно пожала она плечами. Азурия порывисто встала и схватилась руками за прутья решетки.
– У меня нет своего адвоката, прокурор Спенсер обещал предоставить общественного!
Глаза ее лихорадочно блестели. Эмма подавила усмешку. Адвокат ей потребовался, надо же. Спенсер тоже хорош: сутки прошли, он так долго ищет адвоката?
– Что ж, в таком случае вы можете не отвечать на мои вопросы, – с плохо скрываемым сожалением проговорила она. – Однако допрос будет проведен все равно.
Она не собиралась отменять запланированное. Ей хотелось довести до сведения монахини то, какую ответственность она несет за свои поступки. А может быть, у нее все-таки получится развязать ей язык.
Эмма отперла камеру, попросила Азурию вытянуть руки и надела ей на запястья «браслеты». Женщина подчинилась молча, но без особого энтузиазма, что, в общем-то, было понятно. Прикрыв камеру, Эмма взяла Азурию под локоть и вместе с ней прошла в комнату для допросов, где, надежно заперев дверь, уселась за стол, точно напротив Азурии. Выждала пару секунд и спросила:
– Вы намерены отвечать на мои вопросы?
Разумеется, ответом послужило лишь молчание. Азурия сидела, глядя куда-то поверх плеча Эммы, и выглядела достаточно безучастной, однако отчетливо было заметно, как сильно бьется жилка у нее на виске.
Эмма вздохнула. В этом городе все препятствия были для нее. За что бы она ни бралась. Стоило привыкнуть, конечно, но всякий раз становилось противно. Вот и теперь. Перед ней на столе лежал список вопросов, которые она намеревалась озвучить, вот только смысла в том большого не было. Азурия не будет отвечать, это совершенно ясно. Эмма только зря потратит время и нервы. А к ней под окна потом придет демонстрация, возглавляемая старухой Лукас, и будет требовать самосожжения из-за ареста монахинь. Странно, кстати, что пока все было тихо-мирно, не мог же Сторибрук пропустить такое событие в своей жизни!
Тихо блямкнул мобильник, Эмма посмотрела на экран. Два сообщения. Одно от Лили, в котором она скупо информирует о времени своего приезда, второе от Мэри Маргарет, с краснеющим смайликом и просьбой перезвонить, когда Эмма освободится. Эмма поджала губы. Звонить Мэри Маргарет ей не хотелось, но она обещала встретиться с ней. День не задался с самого начала, и большие подозрения по поводу дальнейших неудач держали Эмму настороже.
Азурия продолжала молчать и безучастно глядеть куда-то в пустоту, практически не моргая. Словно прямо сейчас была под наркотиками. Для полноты картины не хватало приоткрытого рта и свисающей с нижней губы ниточки слюны. Эмму передернуло, в Бостоне она частенько имела дело с наркоманами, и никогда ей не хотелось их пожалеть. Когда-то давно она тоже пробовала кое-что, но встреча с Нилом переменила многое в ее жизни. Как ни крути, Нил от многого ее спас. Она могла бы быть ему очень благодарна, если бы не злилась до сих пор. Вот так вот один поступок может перечеркнуть все хорошее, что было до него. Это ведь смотря какой поступок, да.