Бахта же именно село, потому что церковь во имя Святых Новомучеников и Исповедников Российских стоит в ней.
Пошёл он туда, и видит хибару покосившуюся, с дырявой крышей и облезлыми стенами – жилище совсем убогое… Под окошками без наличников выстроены рядами бутылки пустые водочные. Сильно удивился дед Алексей. Постучал в дверь, с которой дожди и солнце давно краску смыли. Ответа не получил. Вошёл… И вышел! Потому что смрад внутри стоял отвратительный: вонь немытых тел, грязи и пива прогорклого. Пока отдыхивался – озадачился: «А охотники ли тут живут?».
Ловчий же чистоплотен в быту должен быть, чтобы лишнего запаха после себя не оставлять в лесу. Иначе зверь его, а не он – зверя, поймает, учуяв.
Засомневался дед Алексей. Вдруг к хибаре девчонка и паренёк бегут – двойняшки. На лицо не русские, а кеты.
– Здесь живёте? – спросил дед Алексей.
Покивали.
– Отец дома?
– Нет, – ответила девчонка.
– Охотится? – спросил Алексей, вновь надежду обретя.
– Дрова грузит. Ему за это платят. А охотиться не умеет он. Наши вообще не умеют, – ответил паренёк.
– Как же так?! – поразился дед.
– В интернатах выросли. Когда Советская власть пришла, детей из семей забрала, учить начала. Читать-писать научила, а вот рыбачить-охотиться разучила. Теперь заработками временными перебиваются. И пьют, – пожаловалась девочка.
Поглядел на ребятишек Алексей и осознал, что больно от сказанного им. Умные они. Но глаза у обоих грустные.
– Хотите, научу охотиться? – спросил.
– Хотим, – буркнул тихо паренёк.
– Как звать вас?
– Алылы[1], – ответила девочка.
– Амба[2], – бросил её братец.
– А я Алексей, – протянул дед руку для пожатия.
Тронула его пальцы лишь девочка, стоявшая ближе.
Неуверенно.
То ли от скромности, то ли от того, что побаивалась.
Амба вообще с места не двинулся.
Через некоторое время договорились они встретиться: с утра. Алылы отцу понесла обед, из хирары взяв. Братец её остался.
Дед же к себе вернулся, чтобы прикинуть, с чего обучение начинать. Решил – с обычного лука.
Посоветовался с местными, где заимки не заняты ещё. Показали на карте, сказали: «Далеко плыть». Объяснили куда и как.
Кивнул дед.
Порадовался, что плоскодонку купил уже.
На реку чуть свет с ребятишками пришёл. В лодку они сели, по перекатам и порогам-шиферам поплыли. Один только раз застряли: мотор в дно уткнулся на воде мелкой совсем. Взялся сам Алексей за вёсла, погрёб – упарился. Алылы с Амбой смотрели. Помощи не предложили. Поразмыслив, усадил их дед на своё место и сказал:
– Теперь вы.
– Не умеем мы, – потупилась девчонка.
– Вообще, – добавил паренёк.
– Научитесь, – усмехнулся дед.
Ухватились двойняшки, потянули-потянули, рванули – и Амба весло сломал, потому что внутри гнилым то оказалось!
Возвращались все вместе потом берегом, за собой таща плоскодонку, как бурлаки на верёвках с кожаными петлями…
А до того охотились с луками на бобров.
Почему с луками? Потому что пуля в воде по кривой падает, стрела же – в цель попадает!
Это Алексей в Дебрянщине узнал.
Алылы же тут прямо усвоила.
И добыла троих «древогрызов», хоть в руках лука до того не держала. Но так быстро приноровилась, что подивиться можно!
– Память предков, – подумал.
Первого бобра освежевали и зажарили на вертеле, который старик с собой прихватил в рюкзаке.
Второго дед себе забрал «за науку».
Последнего ребятки домой унесли, чтобы отца накормить.
Уговорились на следующий день также встретиться.
Дома Алексей силками занялся. Наделал десяток, вспомнил, как внука учил, всплакнул, утёр слёзы, нахмурился, ещё пяток сделал. Потом старое весло с умом починил: срезал лопашню, и приладил к новому древку саморезом, бечёвкой обмотал.