– Где-то рядом прострекотал автомат.
– Но никто не упал! Они стреляли вслепую…
– У меня перехватило дыхание. Я каждую секунду боялась оступиться. Пот лился по лицу… А Григорий двигался размеренно, обманчиво неторопливо. Теперь знаю почему…
– Впереди показался лес. И скоро густые кроны сомкнулись над нашими головами!
– Но погоня всё равно настигала: охранники понеслись прямо по дороге, ведущей к пескам, не продираясь через густой травостой.
– Я уведу их… А ты не останавливайся! – велел я сухо, и метнулся влево, толкнув её вправо.
– Мне пришлось ухватиться за ствол осины, чтобы удержаться на ногах, и, подхватив подол платья, который бессовестно цеплялся за валежник, как лисий хвост, заторопиться в чащу.
– Я расправился с многими…
– Да уж… От человеческого вопля – протяжного, разнёсшегося далеко в ночной тиши, – у меня волосы на затылке встала дыбом… А потом был скулёж матёрых овчарок. Капризный. Обиженный. Предсмертный… Когда он прекратился, я услышала, как кто-то, кряхтя, ломится следом. Выбравшись на узкую прогалину, обернулась, надеясь увидеть Григория. И тогда запыхавшийся хохол-охранник вскинул автомат! Один-единственный: ни эсесовца, который мог бы его похвалить за поимку, ни пса, которого с радостью натравил бы, чтобы не замарать руки… Нелюдь хотел приказать что-то – не сумел отдышаться, лишь повёл дулом, пытаясь выдавить: «Пiшли, а то вб’ю[8]»… Я замерла…
– И в тот же миг из кустов справа от неё выскочил я!
– Было полнолуние. Серебристый луч, пробившись через листву, осветил мою окровавленную морду. Глядел он не на меня, а на охранника, который в темноте напоминал откормленного борова, вставшего на задние копыта… Нелюдь… Такой, как и его хозяева…
– Я, ощетинившись, пригнул голову к земле, оскалился, утробно рыча!
– Выстрел не грянул… Взвизгнув по-поросячьи, фашистский выкормыш развернулся и, не выбирая дороги, помчался обратно.
– Я бросился за ним!
– Я побежала дальше, очень тревожась, спасся ли Григорий. Я же ещё не знала, что он.
– В лесу резко потемнело, когда луна скрылась за тучей.
– Меня ударил озноб. Затрясло всю. Горькие слёзы потекли по щекам. И вдруг раздался гудок паровоза. Где-то совсем рядом!
– Быстрее, быстрее! – бодро потребовал я, выскальзывая из мрака справа, и цепко беря её под локоть, как ранее днём.
– Там и немец, и поляк, и украинец заплутал бы. А русского кривая дорожка вывела! Ко мне…
– Стон облегчения, помнится, вырвался даже.
– Не юродствуй!
– К железной дороге мы выбрались в тот момент, когда подошёл состав… Поезд, как мухи, облепили бойцы українського війська – мнимые освободители… Подкрепление на восточный фронт… Платформы тянулись подобно шлейфу… Танки, танки, танки…
– Война ещё не была выиграна…
– Сейчас заберёмся, утром соскочим… А там свои! – посулил я
– Вдохновил меня: впервые за долгое время я улыбнулась.
– И мы рванули вперёд одновременно!
______________________________________________________________________________________________
[1] «Башня смерти» – наиболее охраняемое помещение для уничтожения военнопленных. С 2007 г. переоборудована в пятизвездочную гостиницу с рестораном «Citadel Inn».
[2] Украинской освободительной армии.
[3] Доброе утро (украинский).
[4] Понимаете меня (польский).
[5] Из заявления Иды Вассо – директрисы пансионата для престарелых французов во Львове – для Чрезвычайной Государственной Комиссии.
[6] Аллюзия на события романа «Воровка книг» Маркуса Зусака.
[7] «Еврейский совет». В годы Второй мировой войны административный орган еврейского самоуправления, который по инициативе германских оккупационных властей в принудительном порядке учреждался в каждом гетто для обеспечения исполнения нацистских приказов, касавшихся евреев.