О турах нам рассказывал Тревегг – мол, одного зверя хватит, чтобы целая стая не голодала многие недели: они огромные и опасные, каждый самец весит, как два десятка волков…
Слова Гладкого Крыла явно задели Минна.
– И против тура не побоюсь выйти! – заявил он, с вызовом глядя на Рууко. – Почему мы на них не охотимся? Самое время показать Скалистой Вершине, кто тут хозяин!
– Пока есть другая добыча, туров мы не трогаем, – терпеливо объяснил вожак. – И туры, и сломанные ребра пусть достаются верховным волкам, нам достаточно лосей. Отстань от него, Гладкое Крыло.
– А над кем тогда потешаться? – обиженно, как отшлепанный щенок, вскинулся ворон. – С каких пор волки так посерьезнели? «Ах, не смейтесь над волчонком, а то он не сможет охотиться, бедняжка!»
Минн прыгнул, чтобы его ухватить, и Гладкое Крыло прокаркал:
– Гладкое Крыло! – предостерегающе бросил Рууко.
Рууко зарычал уже не шутя и прыгнул на вожака птиц; тот успел перелететь на лежачее дерево, Песнь Дождя устроилась рядом.
– У тебя совсем нет чувства юмора, Рууко! – заявил Гладкое Крыло, приглаживая встрепанные перья.
– Потому ты и выглядишь стариком до времени, не в обиду Тревеггу будь сказано, – поддакнула Песнь Дождя. Старый волк, поймав ее взгляд, лишь ухмыльнулся в ответ.
– Наверняка красавица Рисса легко найдет другого спутника… – задумчиво произнес ворон, привставая, словно для нападения на Рууко.
– Я сказал – довольно! – огрызнулся волк. – А теперь, Гладкое Крыло, если не собираешься все лето питаться мошками и ягодками, давай подробнее о добыче.
Вожак воронов, обиженно вздохнув, тряхнул перьями, устроился поудобнее и заговорил неожиданно серьезным тоном – так что Аззуен, чуть не оттолкнув меня, даже протиснулся вперед, чтобы лучше слышать.
– И волки Скалистой Вершины, и люди оттесняют добычу с привычных мест и не думают брать нас в долю… Вокруг все меняется. – Рууко сунулся было перебить, и Гладкое Крыло смерил его взглядом. – Меняется больше обычного, причем в худшую сторону. Я не понимаю, что происходит. Что-то творится со зверьем, что-то беспокойное зреет в воздухе. Это настораживает. – Помолчав, ворон встряхнулся, в глазах мелькнуло прежнее озорство. – И все же равнины Высокой Травы богаты дичью, вокруг полно коней и антилоп, возвращаются лоси. Вас ждет хорошая охота.
– А что такое люди? – звонко тявкнула рядом со мной Марра. – И кто такие волки Скалистой Вершины?
– Тихо! – прошептал Аззуен. – Не мешай.
– Равнина Высокой Травы примыкает к Скалистой Вершине, – произнес Рууко, не обращая на нас внимания, – стая Скалистых давно на нее претендует. Да и люди там слишком близко.
– Если там добыча, туда нам и идти, – решительно вмешалась Рисса. – Скалистые по клочку отбирают наши земли, хватит уже терпеть!
– Я буду иметь в виду, – блеснул глазами Гладкое Крыло. – Тогда давайте обсудим охоту, а то я устал жить на одних кротах и мышах, слишком уж костисты.
Он оценивающе оглядел нас, щенков, будто раздумывая, не наброситься ли на нас вновь, потом с тоскливым вздохом отвернулся и полетел к скале, где сидела Рисса. К ним присоединились Рууко, Тревегг и еще два ворона.
Говорили они слишком тихо, прислушиваться мне вскоре наскучило; я наблюдала, как волки устраиваются на отдых перед ночной охотой, как вороны скачут по поляне без дела…
Кто-то дернул меня за хвост. Я вовремя спохватилась, чтобы не взвизгнуть: пусть только попробуют назвать меня плаксой-щеночком! Обернувшись, я увидела Тлитоо.
– Пойдем со мной, щеночек! – Голос вороненка звучал легче и звонче, чем у взрослых птиц. Перелетев к краю прогалины, он в ожидании остановился под большими дубами.
Зализывая ущипнутый хвост, я смерила его взглядом.
– Мне нельзя уходить с поляны, – ответила я осторожно. Вдруг за деревьями меня поджидают его братья и сестры, которые не прочь задать трепку волчонку…
Тлитоо в ответ разразился карканьем:
Подлетев, он приблизил клюв к моему уху – будто вновь собираясь в меня вцепиться.
– Верховные волки сказали, чтоб ты пришла, Каала Мелкие Зубки! – проговорил вороненок и, пока я собиралась с мыслями, взлетел на ветку дуба.