Волкодав разлепил губы и просипел:
«Тебе видней, госпожа…»
Порошок запер кровь и отвалился коркой, оставив чистую рану. Женщина смазала её какой-то пахучей чёрной смолой, потом удивительно ловко зашила. Четыре с лишним года спустя на этом месте был не очень заметный, тонкий, как ниточка, шрам, который не мешал двигаться руке и не напоминал о себе даже перед ненастьем.
Отдышавшись немного, Волкодав забрал оружие убитых и деньги, найденные в кошельках. Оттащив тела в сторону от дороги, он развязал на обоих тканые кушаки и принялся заваливать мёртвых землёй и камнями. Не в первый и не в последний раз жизнь вынуждала его обойтись без обрядов воинского очищения. Но если можно было хоть как-то обезопасить себя от пришествия мстительных душ, пренебрегать этим не стоило. Вовсе уж последнее дело – бросать непогребённым тело врага…
«Куда ты шёл-то, малыш?» – спросила его женщина.
«Сперва в Саккарем, госпожа», – сказал Волкодав.
Пристальный взгляд карих глаз обежал его с головы до ног:
«СПЕРВА в Саккарем!.. Что ж, полезай на ослика, я тебя провожу».
Садиться на ослика Волкодав наотрез отказался.
«Свалишься, – предрекла женщина. – Двух поприщ не пройдёшь, свалишься. Я же вижу. Думаешь, я тебя сумею в седло взгромоздить?»
Волкодав прошёл два поприща. Потом столько же. И ещё.
«Значит, ты идёшь СПЕРВА в Саккарем, – покачиваясь на спине семенившего ослика, рассуждала его седовласая спутница. Она была любопытна, как Тилорн, и так же умела беседовать одна за двоих, постепенно вытягивая из неразговорчивого венна всё, что её интересовало. И Мыш к ней, в точности как к Тилорну, сразу проникся полным доверием. – Ты не похож ни на купца, ни на странствующего мастерового, – продолжала она. – Ни на… прости, но на воина ты тоже не очень похож. И кто только додумался отправить тебя, малыш, одного и такого глупого через перевалы, по опасной дороге?»
Волкодав долго молчал, потом, отчаявшись найти правильные слова, мотнул головой в сторону снежных вершин, горевших в розовом небе:
«Там… люди были. Разные. Где родня, сказывали друг другу. Вот… навестить хочу, про кого знаю…»
«Там – это где?» – спросила женщина.
«В Самоцветных горах, госпожа», – сказал Волкодав.
Она внимательно посмотрела на него, кивнула и долго ехала молча, что-то обдумывая.
«Слышал ли ты об Идущих Вслед За Луной? – заговорила она погодя. Волкодав кивнул, и она фыркнула: – Тогда я вовсе не понимаю, что тебе понадобилось соваться…»
Загадка разрешилась через несколько дней, когда каменные склоны сменились холмами и болотами зелёного Саккарема, а швы на плече венна уже не грозили разойтись даже при резком движении. Как-то вечером, пока закипал на костре котелок, хрупкая маленькая женщина, посмеиваясь, велела Волкодаву схватить её, пырнуть ножом или ударить. Всё, что угодно, на его усмотрение. И без поддавок.
«Как те двое», – пояснила она.
Венн, привыкший закованными в цепи руками ловить в темноте стремительных крыс, осторожно шагнул вперёд… Ему почти удалось. Он успел слегка коснуться смуглого морщинистого запястья. И сразу что-то случилось, он не понял, что именно. Земля опрокинулась под ногами, словно половица-ловушка. Волкодав увидел свои ступни, задранные к небесам, и только тогда земля встала на место, властно притянув к себе его тело.
«Не зашибся?» – весело спросила жрица Богини Кан….
– У этих жриц заведено странствовать, – сказал Волкодав. – Лечить, учить… А чтобы безоружные женщины живыми возвращались домой, их Богиня даровала своим ученицам Искусство. Кан-киро веддаарди лургва… «Именем Богини, да правит миром Любовь». Мать Кендарат стала вразумлять меня. Она бы и теперь меня вон в те кусты зашвырнула.
Эртан смерила его недоверчивым взглядом:
– Тебя? Старушка?..
Волкодав ответил что думал:
– Она мудра, а я глуп. Если бы она оказалась у вас в Ключинке вместо меня, она бы так повернула дело, что Лучезаровы олухи руки бы ей целовали и умоляли простить. А я что?.. Только кости ломать…
Эртан хмыкнула:
– Тоже иной раз полезно бывает…