Спустя ещё час более-менее обжитая территория осталась далеко позади, уступив место степям, и теперь чувство одиночества в каждом усиливалось с каждой верстой. Редкие покинутые и обветшалые хаты, иногда всё же встречавшиеся по краям дороги, завершали общую картину привычной осенней грусти и лёгкой обречённости, царившей повсюду.
Вопреки предложению Курска, нужную скорость набрать не удалось: шедший несколько дней до этого дождь размыл остатки дорог, и пробираться по ним верхом было довольно сложно.
Несмотря на это, севрюк ехал впереди всех — он будто бы прокладывал путь остальным, наглядно показывая пригодность маршрута. Конечно, Ельцу это вряд ли требовалось, ведь он хорошо знал все дороги, проходившие через эти земли. А вот с Ваней были довольно серьёзные проблемы: лошадь его то и дело норовила поскользнуться на мокрой земле и сбросить своего неумелого седока. Именно поэтому Валера и ехал рядом, чтобы в случае чего-то непредвиденного сразу же помочь другу.
Осенью темнело рано, и вскоре в промозглом воздухе начала сгущаться пелена сумерек. Пора было останавливаться на ночлег. Место для него было выбрано довольно быстро: едва на горизонте показалась серая полоска леса, Курск сразу же направился к нему, ведя за собой и всех остальных.
Достичь его удалось уже почти в полной темноте, и времени на создание более-менее нормального места для отдыха уже не было. Разводить костёр на сырой земле представлялось делом долгим и хлопотным, и потому Курск и Орёл поддержали предложение Ельца поужинать захваченным из дома хлебом. После еды пришла и усталость, и, распределив обязанности по ночной охране их незатейливого лагеря, все трое заняли свои места. В эту ночь покой охранял Елец, успевший уже много раз проклясть столь неудачный для него жребий. Его же бывшие гости преспокойно заняли наспех постеленные на земле лежанки. Спали прямо в кафтанах, и здесь снова сказывалось изменение погоды — чем ближе к путникам была зима, тем холоднее становились их ночи. Несмотря на то, что путь их лежал к югу, смена времён года брала своё, и от этого Орлу, привыкшему к тёплой и мягкой постельке, становилось только хуже. Он всё ещё никак не мог привыкнуть к суровым походным условиям.
Первый день поездки выдался скучным и весьма молчаливым. Таким он мог и закончиться, если бы не одно событие, случившееся вскоре после того, как заснули Курск и Орёл.
Хватило Ельца ненадолго. Он устал не меньше других, и потому, просидев без дела пару часов и обойдя их стоянку по периметру несколько раз, Валерий всё-таки не смог совладать с утомлённостью после дня пути. Его глаза уже почти закрылись, а мысли уже были готовы унестись куда-то вдаль, как вдруг какой-то далёкий звук привлёк его внимание.
Источник звука был ещё довольно далеко, и потому разобрать его становилось делом весьма нелёгким. Нужно было подпустить его ближе.
Валерий напрягся. Что бы это ни было, оно явно приближалось к нему. Дикое животное? Человек? Вдруг грабитель — тогда придётся срочно будить всех! Или же… Или же он справится сам, ведь не лыком же шит: из стольких боёв живым выходил!
Звук постепенно обретал форму, и вскоре уже можно было понять его природу: к ним кто-то ехал. Найти их место не составляло труда — Елец специально зажёг небольшую тусклую свечу, чтобы хоть как-то осветить пространство вокруг и немного погреться. Раньше ему казалось, что этот свет вряд ли смог бы привлечь кого-то, однако теперь он понял свою ошибку.
Не давая страху овладевать собой и приготовясь к защите, Валерий всматривался в тьму, начинавшуюся от него чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Из-за света, лившегося от свечи Ельца, окружавшее его пространство казалось ещё темнее, чем оно было на самом деле.
Валерий задул огонь и, отбросив восковой стержень в сторону, достал небольшой нож.
Всадник подъезжал. Звук доносился именно с той стороны, откуда ехали и они сами, и это наводило на мысли о том, что этот человек мог следить за ними от самого дома Ельца. Стараясь не рассматривать этот вариант всерьёз, Валерий попытался подумать о чём-то другом.
Прошло пару минут — и вот уже всадник пронёсся совсем рядом и, тут же спешно осадив коня, остановился чуть поодаль.
А следом Елец услышал знакомый голос…
— Не ожидал увидеть тебя бодрствующим, Лерик. На стрёме стоишь?..
Лерик. Так его могло называть только лишь одно олицетворение во всём мире, и вот как раз его-то Елец и хотел видеть как можно реже в своей жизни. Но не всё вокруг зависело только от его желания, и потому этот парень периодически выводил его из себя своим появлением.
— Да какой я тебе, к чёрту, Лерик! — Реакция Ельца на столь сильный, по его мнению, произвол последовала незамедлительно. — Не смей меня так называть!
— А мне кажется, это звучит очень мило. — Валерий знал, что его собеседник улыбнулся.
— И вообще, какого чёрта ты тут забыл? — Продолжал выходить из себя Елец. — Снова следишь за мной? По-моему, я уже объяснял, что не обязан докладывать тебе о каждом моём шаге! Так что кончай меня преследовать, или же я сам сделаю так, чтобы ты прекратил! — Почти зарычал он.
— А ты всё такой же, колкий и холодный. — Неизвестный явно ёрничал. — Так ты куда, Лерик? Да ещё и не один, а в таком сопровождении…
Скользнув глазами по лошадям, заботливо устроенным чуть поодаль, и сразу поняв всю серьёзность дела, незнакомец нахмурился.
— Это же одни из лучших твоих коней! А припасов-то сколько…
— Ты, предатель, чего тебе снова надо от меня? Я уже просил тебя не мешать мне жить так, как хочу я! — Валерий задыхался от гнева и негодования. Подумать только! Этот придурок опять следил за ним! Но ведь он уже давно не маленький! Да, было время, когда Морша[1] помог ему, но ведь он и сам уже вырос и теперь уж точно обойдётся без всякой помощи со стороны!
— Чтобы ты отбросил копыта в какой-нибудь очередной заварушке? — Взгляд добрых жёлто-зелёных глаз Морши, чувствовавшийся даже сквозь тьму, смотрел на Ельца с какой-то особой теплотой. Казалось, что он и вовсе пропускал мимо ушей все оскорбления, позволяя Валерию снова и снова сыпать грубостями в свой адрес. — Вспомни, кто тебя выхаживал, когда ты чуть не умер после боя с Самаркандом. Хорошо ещё, что тогда мои травы хоть сколько-то помогли…
— Зато я не изменял своей судьбе, как последний трус! Если ты был предан моему отцу, ты был обязан находиться на его стороне до самого конца! И погибнуть первым должен был именно ты! Ты! — Елец сорвался на крик. — А ты же, мало того, что жив до сих пор, так ещё и был татарским прихвостнем! Что тебе обещали за предательство, а, подлец?! Да какое ты вообще имеешь право даже заикаться о чём-то, когда мёртв тот, кто совершенно не должен был!
— Мне обещали жизнь. — Голос Морши дрогнул. — Твоего отца всё равно уже было не спасти, а так выжил хотя бы я. Ты думаешь, мне нравилось быть на их стороне?! Но я делал это! Делал ради тебя!
— Ради меня ты уже сделал всё, что мог! Убирайся!
— И этим ты меня благодаришь ещё и за то, что позже тебя, вновь израненного, я смог донести к Рязани?! Да видел бы ты её глаза, когда она вышла к нам…
— А, может, не надо было?! Ты об этом подумал, или же ты только о себе печёшься, а? Мне помнится, я тебя ясно просил отнести меня не к тётке, а на могилу отца, чтобы я мог встретить свою смерть рядом с наиболее родным мне олицетворением.
— Я считаю, что я всё сделал правильно. И, пока я сам жив, тебе умереть я точно не позволю! Тем более, по твоей же глупости!