Его лошадь шла медленной рысью, словно устав, да и сам её хозяин почему-то выглядел не лучше.[5] Возможно, начало сказываться влияние всей ситуации, или, может быть, то, что Елец, имевший некоторые проблемы с развитием с точки зрения олицетворения, уже долгое время находился далеко от своей земли. А, может, мордвин и правда плохо влиял на него, и вот в эту последнюю версию сам Елец и верил больше всего.
— А ты, как обычно, и сам всё сделаешь. Ну да, знаю-знаю. Я вот что… Поговорить хотел. — Не стал лукавить Морша. — Наедине. — Сбавив скорость, он повёл свою лошадь такой же рысью, как и Елец.
— Ну чего тебе ещё? — Скривился Валера. — Разве мы уже не всё обсудили?
— Знаешь, в последнее время мне кажется, что ты стал относиться ко мне лучше, чем прежде.
Ещё вчера Елец на такое заявление мордвина ответил бы своим очередным язвительным замечанием в его сторону. Но сегодня он молчал. Нет, не потому, что Морша попал в точку, и его, Ельца, отношение к мордвину действительно изменилось. Просто в последнее время Валерий чувствовал себя всё хуже и хуже, и сам не знал, почему. Это началось ещё там, у него дома, и, по мере удаления от него, стало только усиливаться. А теперь, когда Елец был уже столько времени вдали от дома, это состояние обострилось ещё сильнее. Сегодня же на него и вовсе напала какая-то хандра, поэтому говорить с кем-то, а особенно с мордвином, он желания не испытывал.
Тяргон и прежде замечал, что с его Лериком что-то не то, но, как только он заводил об этом разговор, Елец тут же его прекращал. Хотя, он и так с ним особо разговорчивым никогда не был. Поэтому-то Антону так и не удалось достучаться до истины, и за состояние своего сослуживца он волновался лишь сильнее.
— И… — Не услышав ответ, Морша продолжил. — Я бы хотел ещё раз извиниться перед тобой за то, что предал вас. Ну тогда, давно. Я даже не знаю, что ещё сказать в моё оправдание, но я сожалею о том, что так поступил, правда.
— И в чём смысл? — Елец всё же ответил.
— А?
— Ну скажи мне, какой смысл в твоих словах? Отца ты мне ими не вернёшь.
«Я хотел бы стать тебе почти таким же близким!..» — Слова уже были готовы сорваться с языка, но пронеслись только в мыслях.
Повисло молчание. В ложившихся на землю сумерках степь постепенно начала казаться обоим путникам странной, даже какой-то зловещей. Особенно страдал этим Тяргон — сказывалась привычка жить вблизи леса, а не на открытом пространстве.
Кончался третий день после отъезда Орла, и надо было возвращаться в Чугуев. Ни с чем, правда, но это печалило больше Ельца, чем Моршу.
— А ещё, — снова пытался вывести спутника на разговор Антон, — я хотел бы стать тебе другом. Если такое вообще возможно… — Поняв, что сболтнул лишнего, он неловко усмехнулся и уткнул взгляд в землю.
— Может, и возможно. — Пожал плечами Елец. — Не знаю пока.
Да, Валерий сегодня и впрямь был очень странным: взять хотя бы то, что за время совместного задания ещё ни разу не сорвался на спутника, не накричал и даже ни разу злобно не посмотрел.
— Лерик… — Почти шёпотом позвал его Морша.
— Ну что ещё-то?!
— Что с тобой сегодня?
— Не знаю. — После минутного раздумья выдал Елец. Но, вместо того, чтобы серьёзно задуматься над вопросом, быстро перевёл тему. — Может, по Орлу скучаю, не думал?
— Да, я тоже. Я вообще к нашей компашке привык, думал, что вместе будем на поле боя и всё такое… — Он вздохнул. — Вы, кстати, с Орлом как два сапога пара. Я имею в виду, сдружились так, от тебя прямо не ожидал.
— Ну я же почти всегда только вас с Воронежем поливаю. — Усмехнулся блондин. — Благо, не просто так, а ни в чём не виновного и очень наивного парнишку-то за что? Он просто ещё не заслужил. И, зная его характер, скорее всего не заслужит.
— Кстати, — слегка задумчиво произнёс Морша, — а тебе не кажется странным то, что Ваня находится среди нас? — Поймав слегка удивлённый взгляд Валеры, Тяргон поспешил объяснить свои слова. — Он же такой весь изнеженный и явно не предназначен быть пограничником…
— Вообще, мне тоже кажется, что здесь что-то не то. Серьёзно, почему бы и не оставить парнишку в покое и не позволить ему жить при дворе, допустим? Нет, надо отсылать на самый край царства, на передовую…
— А что, если он кому-то очень сильно не нужен, и таким образом его специально послали на верную смерть?..
Елец уже было собирался ответить, как вдруг неожиданно его лошадь остановилась, запнувшись обо что-то. Как только он нагнулся, чтобы осмотреть препятствие и проверить, не случилось ли чего более серьёзного, он так и ахнул: перед ним в почему-то сильно поредевшей степной траве вперёд, в сумрак вечера убегало множество тропинок из лошадиных следов, а кое-где даже виднелись следы от колёс.
Почуяв неладное, Тамбов тоже нагнулся — и всё сразу понял.
— Нас обошли?..
— Угум. А ещё Белгород нам не врал.
С этими словами Елец, слишком резко коснулся шпорами тела лошади, торопя её. Дело за отдачей не стояло — понятливое животное тут же понесло седока назад в Чугуев. Не столь быстро сообразивший, что делать, Морша поспешил за ним.
23 мая 1571 года, г. Калуга.
Когда Ваня наконец-то пришёл в себя, он с трудом понял, где находился. Место было знакомым, но, в то же время, и будто бы новым. Он огляделся. Вокруг него была обычная ничем не примечательная комната-спальня и, судя по тому, что обстановка не отличалась роскошью, жил в ней либо кто-то небогатый, либо же просто прислуга. В прочем, ладно: он хотя бы очнулся, и это Ваню уже очень сильно радовало.
Подводила память. Ваня помнил, что Бахчисарай неожиданно объявился в его землях, а ещё — что он, Орёл, сам выходил к нему на битву. Только сейчас, лежа на не особо удобной кровати и глядя в потолок, он вдруг понял, насколько же глупо и безрассудно это всё выглядело со стороны. Но, если подумать серьёзно: он же имел благую цель! Если Крым оказался уже так глубоко в Московии, то за судьбу Курска и других переживать стоило ой как серьёзно!
После того, как Бахчисарай его сразил, Ваня не помнил ничего. И не мудрено — столько проваляться без сознания да ещё и с такими-то ранами!
Стоп. Раны. Ваня попробовал встать, потом сделать это же, но более плавно и аккуратно, потом — хотя бы повернуться на бок. Последнее получилось, но не без труда: мало того, что тело загудело следами последней битвы, так ещё ведь и мышцы, уже успевшие затечь, заболели!
Выгнав из головы почти все мысли, Ваня вдруг услышал как за стеной кто-то с кем-то переговаривался. Звук был очень приглушённым, но, тем не менее, сосредоточившись на разговоре, Орлу удалось разобрать почти всё.
— Что-что-что ты сделала, чтобы его спасти?! — Первый голос был Ване точно не знаком. Принадлежал он явно мужчине и был глубоким, бархатистым и, что само собой отметилось в голове Вани, довольно красивым. — Повтори ещё раз.
— Я рассказала Крыму всё. — Второй был тише и явно женский. Вот он, в отличии от первого, уже вызывал в Орле какие-то воспоминания, но в таких условиях чётко определить его хозяйку было совсем невозможно. — О том, где находятся позиции наших войск. О том, как безопасно пройти в Москву, чтобы объявиться практически у самого города. И о том, что в нашем царстве в последние годы творятся хаос и беспредел — и всё благодаря самому царю! — Ване показалось, что говорившая волновалась.
— Я вот не понимаю, Клав, тебе что, плохо живётся, ты стране зла хочешь?
Точно, это была Калуга. Будучи сестрой Тулы, она являлась самому Орлу тётей, и Ваня в своё время был к ней довольно сильно привязан. Но кто с ней говорил? И при чём тут она вообще?..
— Это я-то стране зла хочу? Посмотри, что делает Москва: то свои же города разоряет, не забывая при этом и нас, олицетворений, то Опричнину ввёл, будь она неладна! Да он же вообще как из ума выжил! — Она замолчала на несколько секунд, видимо для того, чтобы перевести дух. — А Ваня — наша единственная надежда на хоть какие-то перемены в стране!