Белг, Белг, как же ты… Как же тебе… Как же можно было так поступать, разрушая мою привязанность и строя за моей спиной свою собственную? Ты же сам говорил, что со своим полом не будешь никогда, и мне не стоит…
Ох, Белг. Чего-чего, а подобного я от тебя уж точно не ожидал! Это был слишком сильный удар в ещё одно моё слабое место.
Тогда-то я и запил. Всё навалилось так неожиданно, обложило со всех сторон…
А тут ещё и эти слухи о скором присоединении Крыма! Как мне жить, когда он будет в России? Ведь угроза исчезнет! А с ней и моя нужность государству…
Ни Орла, ни брата, ни цели, к которой я шёл уже столько веков…
Неужели не останется ничего, совсем ничего, что связывало бы меня с моей прежней жизнью, с тем временем, когда всё было ещё хорошо?!
Этот вопрос не давал мне покоя. Он бился в висках, едва ли не заставляя забыть обо всём остальном. И однажды, устав от изнурительного потока мыслей, я вдруг вспомнил одну любопытную деталь, постоянно дополнявшую образ Вани.
Дневник. Это было немного больно — начинать записывать скучные события своей изменившейся жизни — ведь при каждой мысли об этом передо мной вставало уже недосягаемое, но всё ещё такое привычное видение низенького паренька с белокурыми волосами и чистыми, как бездонное летнее небо, глазами. Перебороть себя было сложно, но с тех пор хотя бы мысли не раскалывали голову изнутри, а переживания не ели сердце так яростно, как до этого.
Да, Ваня, ты был прав. Это всё-таки помогает успокоиться и познать себя лучше.
И вот, почти полгода назад, в один из тех долгих зимних вечеров, когда душу снедает особая скука, я, сидя над очередной записью в уже давно ставшую толстой тетрадку, наконец, понял. Если я не могу видеть ни Белгорода, ни Орла, то, быть может, мой старый враг, Крым, подскажет мне, куда теперь двигаться и чем жить?
Это было безрассудно и, возможно, неправильно, однако я почему-то ухватился за эту мысль как за единственную надежду.
А что, если он и правда посоветует что-то хорошее? Я слышал, что он очень изменился в последнее время…
И, когда моя лошадь, преодолев Перекоп, ступила копытом на крымскую землю, я понял, что приехал сюда не зря. Здешняя природа по красоте своей не только значительно превосходила привычную мне, но и отвлекала меня от скверных мыслей, поэтому оставшийся путь я преодолел уже в более приподнятом настроении.
Начало июля 1866 года, г. Бахчисарай.
Крым раскрывался передо мной постепенно: по мере моего продвижения вглубь полуострова он поворачивался ко мне то одной своей стороной, то другой. И все они были прекрасны, будь то убегавшая за горизонт степь с искривлявшей его кромкой далёких гор, долины полноводных Салгира и Бельбека или же многочисленные тенистые рощи и виноградники у рек и близ моря. Это был поистине райский уголок! И именно из его глубин и приходили орды, сеявшие страх и ужас по всей Московии и не дававшие закрепиться в диком пограничье. Какая ирония!
Теперь беда уже почти миновала: закончившаяся около десятка лет назад Крымская война хоть и довольно болезненно отразилась на России, однако подчеркнула важность и значимость полуострова для неё. В газетах я читал, что в Петербурге были очень недовольны запретом для страны содержания флота в Чёрном море и, как и почти все жители империи надеялся, что эта мера была не более, чем временной.
Следы конфликта здесь были повсюду. Выражались они не столько в разрушениях, которые, впрочем, в степной и горной частях были ещё не столь заметны, сколько в памяти людей, всё ещё не полностью наладивших мирный быт.
Решив не останавливаться в Симферополе, новой столице полуострова, я проехал мимо. Мне хотелось первым делом посмотреть на ханское логово, а уж потом поговорить с самим Крымом. Бахчисарай, старая ханская столица, встретил меня удивительной тишиной. Нет, в нём были, конечно места, в которых бурлила и закипала жизнь, однако в большинстве своём город был тих и спокоен — не иначе, как сказывался ещё и мой ранний утренний приезд. А ещё старая столица утопала в тени многочисленных садов, отчего по улочкам неслась местами даже приторная смесь ароматов различных цветов. Она показалась мне настолько пряной и непривычно сочной, что я от неожиданности даже несколько раз чихнул.
Так как я не собирался задерживаться в Бахчисарае, мне не было нужды останавливаться в какой-либо гостинице. Вместо этого я в качестве любопытного гостя позволил себе небольшую прогулку по городу и, после нескольких часов блуждания, уже ближе к вечеру подъехал к бывшему ханскому дворцу. Оставив лошадь у входа, я вошёл в ворота.
Выглядел дворец не лучшим образом: его не пощадило ни время, ни русская администрация, а во время последней войны здесь и вовсе — за неимением иных мест — был устроен госпиталь. Теперь же, отгороженный от остального города каналом речки Чурук-Су и соединённый с ним мостом через неё, он постепенно восстанавливался. Сил было явно недостаточно, и можно было сказать, что ремонт вёлся с переменным успехом и весьма ограниченным числом лиц.
И я был не в силах сдержать в себе удивление от того, кто именно помогал приводить дворец в порядок.
— Крым! Это правда ты? — Я заметил низенькую довольно хрупкую фигурку ещё издалека и пришлось окрикнуть его, чтобы привлечь внимание. — Как неожиданно! Что ты здесь делаешь?..
— А что, не похож? — Усмехнулся тот, подойдя ближе. — К тебе, кстати, тот же вопрос.
Если он и был удивлён также, как я, то совершенно не показал этого. Более того, выглядело всё так, будто для него мой приезд вообще был в порядке вещей.
— Ты, кстати, неважно выглядишь. — Окинув меня взглядом констатировал он. — Раз ты тут, то что-то случилось? Пойдём внутрь, поговорим там.
Татарин жестом показал мне следовать за ним.
— И да, и нет. — Топтался я на одних и тех же словах, не зная, с чего начать. У моего визита не было никакой особой цели, а потому я не знал, как объяснить его бывшему врагу. Даже если я смогу, то уверенности в том, что он поймёт меня, было мало.
Я шёл за ним вглубь сада по заросшим травой каменным дорожкам и оглядывался, нет, озирался по сторонам. Что ни говори, а всё же раньше Крым жил весьма роскошно: следы великолепия минувших эпох ещё читались в этом уединённом уголке города. То там, то тут с деревьев доносилось пение птиц — до моих соловьёв им, конечно, ещё очень далеко, но я был готов признать, что они бы были тут лишними. В отличие от улочек самого города, на территории дворца, будь то сад или же помещения, было прохладно. Во многом из-за этого и создавалось ощущение уюта, царившее здесь повсюду.
Пройдя мимо арочных пролётов, тянувшихся вдоль одного из зданий, мы нырнули внутрь, видимо, главного строения всего комплекса. А ещё минут через пятнадцать я уже сидел в просторной и светлой комнате, по периметру которой вдоль стен располагались диваны, а посередине — ныне не работавший фонтан. Цветные стёкла, сложенные причудливым восточным узоров, окрашивали проникавшие в помещение солнечные лучи в различные краски, отчего обстановка комнаты казалась только ещё более таинственной и уединённой.
— Так что тебя сюда привело, Глеб? — Удобно забравшись на мягкую поверхность с ногами, спросил меня вот уже в третий раз Крым. Кажется, он нарочито назвал меня по имени, будто бы сразу определяя уровень нашего общения — знал ведь, что я не очень люблю такое обращение.
— Вообще, как бы и ничего особенного. — Желая промочить горло, я отпил столь гостеприимно налитого мне кофе и с трудом подавил желание поморщиться от непривычного вкуса напитка. — Просто мне кажется, что я потерялся. В жизни, Бахти. — Я попытался дать ему сдачи, однако забыл, что он всегда реагировал на своё имя совершенно обыкновенно.