— Курск, — начал Касимов в свойственном ему размеренном тоне, — я понимаю, что ты не в восторге от напарника, но поверь, Москва знает, что делает.
— Серьёзно? А когда он неделю издевался над Новгородом, тоже знал?.. — Курск всё также не видел в Ване помощника. — Мне нужно будет сделать из этого сопляка воина, так? Да его уложат в первом же бою!
— Курск, пойми, мы не можем предложить тебе кого-то более подходящего, имея на руках того, кто представляет собой часть местной земли. Хочешь ты того или нет, тебе придется смириться. И сделать так, чтобы Крым больше не тревожил нас. По крайней мере, так сильно, как раньше.
Курск посмотрел на Орла и, вздохнув, замолчал.
— Если вы хотите, чтобы я сделал воина из этой девчонки, я его сделаю. Но, если он помрёт в каком-нибудь бою, я за это отвечать не буду.
— Твоё право, но в твоих же интересах сохранить ему жизнь.
— А вот это уже зависит от него.
Орёл сглотнул. Неужели на границе ситуация была настолько страшной?
Когда разговор закончился, и Орёл с его новым наставником были уже у двери, Касимов окликнул Курска.
— Курск, у меня к тебе есть еще одно дело. — Его голос немного дрогнул, выдавая большую значимость этих слов. — Вы же поедете на Дон в поисках Воронежа?
— Я пока не уверен, но скорее всего. Ему что-то передать?..
— Не ему… — Он запнулся. — Ты же помнишь… Диму? Он недавно сбежал… — Было видно, что татарину давались эти слова тяжелее предыдущих. Сейчас он уже не был таким непоколебимым, как раньше. Ушла даже та обычная холодность, сквозившая ранее в его взгляде, и теперь перед Орлом и Курском стоял обыкновенный человек, не лишённый желаний и страхов. — В общем… Говорят, он мелькал где-то в тех же местах и, возможно, там осел.
— Понимаю. Хочешь, чтобы мы его нашли?
— Да, если это возможно. — Касим снова замолчал, будто обдумывая что-то очень важное. — Я не прошу его возвращать насильно. Просто скажите, что здесь его любят и ждут. Надеюсь, он одумается…
— Хорошо, увижу — передам твои слова.
Курск хмыкнул. Ему не очень хотелось помогать Касиму, ведь тот был родственником Крыма, но отказывать в просьбе правой руке Москвы было бы опрометчиво, и потому он был вынужден дать обещание исполнить её. Да и если он будет в тех местах, как подумал он позже, её выполнение может оказаться довольно лёгким.
— Спасибо. Я буду благодарен любой вести.
После этого Курск спешно вышел в коридор. Орёл, оказавшись вырванным из мыслей, в которые он снова погрузился при разговоре, поспешил следом за ним. Теперь они были напарниками, и им предстояло очень о многом поговорить. К еде же, заранее приготовленной для него на столе в зале, он даже не притронулся.
Середина сентября 1570 года. г. Москва, Кремль.
Несколько следующих дней были отведены для согласования дальнейших действий и сборов в дорогу. Занимался ими в основном Курск, а Орёл же, будучи всё ещё очень далёким от всего происходившего, в основном слушал и вникал.
Получалось плохо. Мало того, что ему совершенно не хотелось слушать все это, так он и не знал, на чём сосредоточить свое внимание в первую очередь, и потому мало что понимал. Для него, привыкшего к последовательным, размеренным, обдуманным действиям, все это было очень непривычным, даже, в какой-то степени, раздражало.
Курск чувствовал то же самое, только вот не по отношению к происходившему вокруг, а непосредственно к Орлу. Он продолжал мысленно задаваться вопросом, который озвучил еще там, при Москве: чем ему мог помочь этот бестолковый ребёнок, который даже не то что пищаль, саблю-то держать не умел?! В конце концов, какая разница, что у него там же земли! Можно было бы просто использовать наёмников, а не посылать на смерть того, кто умирать не хочет! Или Москва и впрямь рассчитывает на то, что Курск всему научит этого юнца? В таком случае, он будет лишь обузой, которой бы можно было избежать.
Но противиться воле Государя он не мог, и потому обреченно делал для Орла всё необходимое.
Из Москвы они выехали где-то через неделю после рокового для Орла дня. Первым делом было решено навестить Ельца, который уже состоял на службе у Московии, только вот приказа о создании общей обороны ещё не получал. У него же Курск собирался узнать о том, где хотя бы примерно искать остальных. «По крайней мере,» — думал он, — «Елец точно должен знать, где может быть Воронеж, ведь они братья. А, если повезёт, я найду сразу двоих, и наше положение станет гораздо легче, ведь только с этой мелочью в распоряжении достичь главной цели я уж точно не смогу.»
В день отъезда Орёл, собравшись в дорогу, попрощался с матерью. Тула отпустила сына с тяжёлым сердцем, хоть и готовилась к этому дню в течение нескольких людских лет. Она верила, что эти испытания будут только во благо её сыну, сделают его мужественным и сильным, ведь чем старше становился Орёл, тем больше поводов для беспокойства давал ей своим поведением.
В дорогу он взял относительно немного своих вещей — решил не нагружать ни себя, ни лошадей, справедливо полагая, что дома у Курска, если что, всяко найдётся что-то и для него. Самыми ценными предметами в его скарбе были импровизированный дневник, представлявший собой несколько листов некачественной бумаги, довольно крепко сшитых с одной стороны, в который он всё также, как и раньше, записывал всё происходившее, а также несколько перьев к нему.
Всё еще находясь в смешанных и расстроенных чувствах, он прибыл в место, где они с Курском договорились встретиться для отъезда. Он всё ещё не верил, что всё это происходило именно с ним.
Курск же уже ждал его с двумя лошадьми, выделенными им Москвой.
Конец сентября 1570 года. В пути, южнее г. Тулы.
— Ладно, раз уж нам с тобой придётся жить и работать вместе, расскажи немного о себе. — Когда они отъехали уже довольно далеко от Москвы, спросил Курск попутчика. Не то что бы ему было интересно слушать Орла, просто дорога предстояла довольно долгая, и преодолевать её в тишине было бы весьма тяжело.
Орёл ехал на лошади рядом с Курском, едва справляясь с управлением. Раньше он никогда не сидел в седле, но за те дни, что они в Москве готовились к отъезду, Курск смог научить его хотя бы немного управляться с конём. Конечно же, умение Вани держаться на лошади оставляло желать лучшего, и потому Курску приходилось ехать нарочито медленно, чтобы контролировать спутника. Это, как и многое другое, тоже не было ему в радость — один бы он доехал куда быстрее, но Москва, к сожалению, повесил на него этого юнца, да ещё и лошадей дал — нет, он явно намекал на то, что учиться Орлу надо начинать уже в столице.
— Даже не знаю, с чего начать…
— С нашей цели и твоих навыков для неё. — Хмыкнул Курск. — Где-то воевал раньше? — Уже заранее зная ответ, спросил он скорее ради галочки.
— Я рос с мамой и мечтал стать летописцем. Мы часто ездили в Кремль к Москве, чтобы там меня обучили этому делу. — Как-то виновато улыбаясь, ответил Ваня. — Иногда я видел тренирующиеся отряды, но не обращал на них внимания. Так что я… Почти что чистый лист в этом отношении.
— Ясно.
Курск замолчал. Молчал он долго, — за это время они с Орлом даже успели миновать несколько небольших деревень.
— И ты что, совсем никогда не дрался? Даже в детстве? Ну, знаешь там, игры всякие…
— Ну, как-то не удалось. Я не считал это занятие достойным заполнять моё время.
Курск удивленно повел бровью. Ответ паренька выглядел весьма высокомерно, но, в то же время, довольно мило. На лице Орла снова появилась улыбка, и она значительно скрадывала суть слов, делая их обтекаемее и добрее.
— И ещё я не люблю шум, мне больше нравится, когда всё вокруг решается спокойно.
С каждым словом Вани Курск сомневался в решении Москвы всё больше. В самом деле: он, закалённый в боях воин, чуть ли не в одиночестве стерегущий всю юго-западную границу Московии, — и вдруг нянька для сопляка?