Быстро вызываем по рации подкрепление: прибывшие бойцы помогают разобрать завал, перегружаем ящики на другую машину и уезжаем.
— Все наш хваленый гуманизм, — возмущается по дороге Петров. — И Фрица еще в плену надо было пристрелить, и нежелательных свидетелей на поляне тоже; вы же поняли, что этот полоумный дед был не кем иным, как переодетым бандитом. Покрутился возле нас, все разнюхал. Там на плато, на открытом месте, они нападать побоялись, решили устроить засаду. А вы, ребята, молодцы, я было испугался, что вы поддадитесь на провокацию этого эсэсовца.
— Вернуться обратно в банду?! О чем вы говорите?! — отвечает за всех немцев Гюнтер.
Я по дороге прошу Нестеренко объяснить, как Удалось этому нацисту «воскреснуть». Как оказалось, история ничего общего с чудесами не имела.
Рассказывает старшина Нестеренко:
— Ну и фрукт оказался этот ротенфюрер, назвавший себя Фрицем. Хотя я был уверен, по-настоящему его имя было как-то иначе, но он же уперся, ничего не хотел говорить! Фанатизм потрясающий: смотрит нам в лицо и говорит о том, что славяне низшая раса и должны стать рабами арийской расы господ, а кто проявит непокорность, будет безжалостно уничтожен. Чермоев припечатал ему несколько раз по наглой рыжей морде, но и это не особо сбило с него спесь. Ни на один вопрос подлюка не стал отвечать! Мы уж его во двор выволокли, поставили к стенке, спрашиваем: «Будешь говорить?! Ведь сейчас пристрелим, как собаку!»
«Нет, — говорит, — я солдат фюрера, я присягу давал!»
Дали пару выстрелов поверх головы, он вздрогнул, упал, встал бледный как полотно, но один черт, молчит! С каким удовольствием я бы всадил в него пулю, но полковник строго-настрого приказал никого самосудом не расстреливать, а отправлять в Грозненский НКВД.
Погрузили мы его в кузов полуторки, я сел с оружием рядом с ним, поехали. Только выехали из ущелья на равнину, как на горизонте показалась парочка «мессеров» на свободной охоте. Летают, стервятники, почти как у себя дома; нагло пользуются тем, что у наших пока самолетов не хватает. Заметив с высоты нашу машину, фрицы спикировали и на бреющем обстреляли нас из пулемета; на первый раз промазали, но, как говорится, «обещали вернуться», вон гады уже разворачиваются и заходят на второй круг. Я приказал пленному выпрыгнуть из представляющей удобную мишень машины, и мы залегли в придорожных кустах. Лежим, наблюдаем, как гитлеровские асы расстреливают нашу беззащитную машину; очередь попадает в бензобак, и полуторка с оглушительным грохотом взрывается, а потом я вдруг получаю такой сильный удар по голове, что свет меркнет в моих глазах. Очнулся от воплей шофера: «Убег, убег ведь фриц проклятый!»
С трудом поднимаю тяжелые веки, ощупываю здоровенную шишку на затылке. Это ж надо, как он улучил момент и как сильно огрел меня! Ну, правильно, гитлеровец был хорошо обученный спецназовец, а не простой солдат.
— Я стрелял ему вслед, — оправдывается шофер, пожилой дядька в круглых очках. — Дак рази ж в него попадешь, петляет, как заяц.
— Петляет, как заяц, — передразнил я шофера. — А ты слеп, как крот, небось в корову с двух шагов промажешь!
Пару километров протопали пешком до ближайшего села, там реквизировали лошадей и на них добрались обратно в крепость. Я боялся доложить майору, что этот гад сбежал, поэтому и сказал, что в гитлеровца попала шальная пуля, и он сгорел вместе с машиной. Знал бы я, сколько неприятностей в будущем принесет нам этот «воскресший покойничек». Лучше бы мы его еще в крепости расстреляли!
Рассказывает рядовой Гроне:
— Когда мы по приезду в крепость вскрыли привезенные нами контейнеры, то обнаружили в них помимо огнестрельного еще и «идеологическое оружие».
Это была газета «Газават», как объяснил нам Петров, «издаваемая в Берлине антисоветски настроенными кавказцами под чутким руководством министерства пропаганды Геббельса».
— Обратите внимание на лозунг, под которым выходит газета, — продолжал майор. — Он более чем красноречив: «Аллах над нами — Гитлер с нами!»
— Да и черт с ними! — пошутил Крис, вынимая из контейнера очередную перевязанную шпагатом пачку пахнущих свежей типографской краской газет. — Отличную бумагу прислали, а то нечем в туалете подтираться! Пауль, сходи и повесь это на гвоздик в сортире.