Нет, шифровку в Центр он послать успел. Рация была спрятана в лесу неподалеку от карпатского замка. И Николай знал, завершая сеанс связи, что буквально через час какой-то эскадрильи тяжелых бомбардировщиков с запада и с востока свинцовыми тучами надвинутся на вражье гнездо. Что полетят на него смертоносные капли — гроздья гнева — неотвратимого возмездия за кровь солдат, за слезы матерей.
Что рухнут могучие перекрытия и заполыхают покореженные, развороченные советскими и британскими бомбами дисколеты. Не знал одного, что часть из них вырвется из клокочущего моря огня и возьмет курс прямиком на Антарктиду…
Впрочем, когда Николай очнулся, ему было уже не до этого. Прямо в лицо дышал ему горилочным перегаром боец Украинской повстанческой армии. Глаза его светились такой лютостью, что и без слов было понятно — страшная казнь с предварительной пыткой неотвратима.
«А ну и ладно, — понеслись в голове умиротворенные мысли, — пожил, покуролесил, стране помог неслабо». Что там орал взбешенный его ледяным спокойствием бандеровец, Николай не слышал. Он умел выключать восприятие лишнего. Зачем ему, в самом деле, эта беготня нацистских прихвостней, зачем их злобные хари, бессмысленные лающие вопросы, раскаленный штык, вонзающийся в плоть?
Но внезапно в этой адской круговерти возникло нечто значимое. Это было лицо. Почти лик — скорбный, обрамленный длинной седой бородой. Серо-голубые, пронизывающие как-то по-нездешнему глаза светились из-под козырька эсэсовской фуражки.
Николаю показалось, что он даже ничего не сказал мучителям, только рукой повел в сторону — и они разом отпрянули от терзаемого ими тела. И ушли в лес, растворились в его шелестящей зелени.
А незнакомец склонился к Николаю и прошептал:
— Иди пока, позже свидимся. Нужен ты Ему. Другая тебя служба ждет…
Подмосковье. Подземный полигон. 201… годСамое поганое заключалось в том, что, конечно же, непосредственное руководство операцией «Вервольф» будут осуществлять совсем другие люди, а ответственным назначен он, научный руководитель полигона. Чтобы хоть немного успокоить разбушевавшиеся нервы, человек в белом халате вышел на галерею из пуленепробиваемого стекла, опоясывающую обширное, вверенное его попечению хозяйство.
Академик Мефодий Порфирьевич Петров не просто любил полигон, он его боготворил. Для него это было зримое воплощение дерзновенной научной мысли. Гигантское пространство, пронизанное вдоль и поперек всех и все контролирующими импульсами пси-генераторов, действительно не могло не потрясать. Немыслимые, казалось бы, и тем не менее вполне реальные существа — его обитатели были всего лишь марионетками в чутких и умных руках светил подземной науки. И все благодаря незримым нитям, тянущимся от удивительных приборов, порожденных в том числе и его гением. Петрова осознание всего этого завораживало.
Толчком к созданию полигона послужило поступление первой партии трофейных мутантов и их зародышей. Всех обстоятельств не знал даже он, научный руководитель проекта. Его учитель, подлинный отец этого подземного чуда, академик Розенблюм всегда избегал данной темы. Знал Петров только то, что было ему положено по немалой, но все же далеко не решающей должности. Изначальным сырьем для мутантов-оборотней послужили цыгане — узники концлагерей и самые злобно-матерые карпатские и трансильванские волки. Подчинялись они голосовым командам. Однако делали они это, как следовало из архивных материалов, очень и очень неважно. Свидетельством тому — десятки разорванных в клочья охранников. Да и ученые нередко становились жертвами тварей. У самого Розенблюма лицо рассекал чудовищный рваный шрам.
Пси-генераторы были созданы могучим коллективным разумом ученых, объединенных энергией и энтузиазмом молодого и пылкого тогда Петрова. С этого и началась новая эра в проектировании мутантов и киборгов. Теперь команды можно было посылать на весьма дальние расстояния и повиновались они им с абсолютной неизбежностью. Пока не случилось этого досадного происшествия. Тот, кого чеченские сепаратисты именовали Салимом, всегда внушал Петрову какие-то смутные опасения. Ему порой казалось, что, расправляясь с «мясом» — подопытными зэками — в ходе испытаний на полигоне, он действует не как автомат (каковым, в сущности, несмотря на использование биосырья при его изготовлении, и являлся), а как зверь. То есть вроде как ему это доставляло удовольствие, которое он стремился скрыть. Последняя же поведенческая реакция в силу своей сложности вообще должна была быть ему недоступна.