Волкогонов же нанизывал подобного рода “компромат” для далеко идущего вывода, кстати, сделанного до него еще в 20-х годах в эмигрантской литературе. Он уверяет, что главой Советского правительства в 1917 году стал деятель, у которого с психикой было не все в порядке... “Власть — огромная, бесконтрольная, необъятная — усугубила болезненно-патологическое проявление в психике Ленина. Вспомним, в августе-сентябре 1922 года Ленин выступает инициатором высылки российской интеллигенции за рубеж, беспощадной и бесчеловечной. Выгнать цвет российской культуры за околицу отечества — такое могло прийти в голову только больному или абсолютно жестокому человеку”.
Мне же представляется больным и архилицемерным человеком сам автор. Ведь Волкогонов в учебном пособии “Воинская этика” (М., 1976) с умилением писал о критике Лениным работ Н. Бердяева, Э. Радлова и других реакционеров за “защиту интересов эксплуататорских классов” и за “злобную критику социализма”. Другими словами, Дмитрий Антонович безоговорочно одобрял высылку философов-противников советской власти “за околицу отечества”. К 1991 году генерал “прозрел” и в книге “Триумф и трагедия” писал уже иначе: “В то время, пока Ленин болел, по инициативе ГПУ и при поддержке Сталина была предпринята необычная акция: 160 человек, представлявших ядро, цвет русской культуры... были высланы за границу”. И вот теперь, в книге “Ленин”, в инициативе высылки обвиняется Владимир Ильич. Три точки зрения на один и тот же факт — не много ли для дважды доктора наук? Ведь тут он переплюнул самого полицейского надзирателя Очумелова — чеховский “хамелеон”, как известно, имел лишь две точки зрения на укус борзым щенком пальца мастера Хрюкина.
А вот еще пример способности Волкогонова быстро перекрашивать свои взгляды на одну и ту же проблему в контрастные цвета. В “Триумфе и трагедии” он в связи с заключением Советским правительством Брестского мира с Германией в марте 1918 года прямо таки курил фимиам по адресу Владимира Ильича: “В истории есть мало подобных прецедентов прозорливости и мудрости в решении столь сложных вопросов, какими являются война и мир. Ленин не побоялся обвинений в “капитулянтстве”, “отступлении”, “сдаче на милость империализма”, которыми осыпали его левые эсеры, “левые коммунисты”, люди фразы, прямолинейно, примитивно понимавшие суть революционной чести” (кн. 1, ч. 1, с. 87).
Прошло два-три года после публикации этих вдохновенных строк, и в сборнике “Ленин” автор, как ни в чем ни бывало, обвиняет Владимира Ильича за заключение Брестского мира, утверждая, что его усилиями “Россия оказалась побежденной и пала ниц перед почти поверженным противником в лице Германии...” и что он “во имя власти... был готов отдать пол-России” (т. 1, с. 331, т. 2, с. 157). Упомянув вскользь, что с низложением 9 ноября 1918 года кайзера Вильгельма тяжкие условия Брестского мира были денонсированы, Волкогонов делает “открытие”: “Антанта спасла Россию от унизительных условий ленинско- кайзеровского мира”.
Чем пристальнее всматриваюсь я в “портрет” Ленина, сочиненный Волкогоновым, тем чаще мелькает парадоксальная мысль: а ведь почти все отрицательные черты и недостатки, которые им приписываются герою, свойственны, прежде всего, самому автору. Это он никогда никем не руководил, кроме своей жены (ведь Дмитрий Антонович не был ни командиром взвода, ни замполитом подразделения). И тем не менее он набрался наглости заявить в интервью корреспонденту “Аргументов и фактов” (1994, № 35, август):
“Ленин пришел в революцию сорокасемилетним, до этого времени он работал в обычном понимании этого слова — всего полтора года помощником присяжного поверенного. Вел шесть дед мелких воришек, ни одного дела не выиграл. По-настоящему никем, кроме Надежды Константиновны, не руководил, а тут приходится заниматься государственными делами гигантского масштаба. Он и теле- фоном-то плохо пользовался, без конца писал записки...”. Если помыслить по-волкогоновски, то Пушкин совершенно не “работал в обычном понимании этого слова”. Но с каких это пор труд профессионального журналиста и литератора не засчитывается в трудовой стаж? И из каких это “секретных архивов” портретисту ведомо, что председатель Совнаркома кому-то писал записку, хотя можно было переговорить по телефону? А ведь Владимир Ильич создавал “Искру" и руководил работой редколлегии, причем не только этой газеты, но и других органов, в том числе и “Правды”. И почти не было такого дня, когда бы он не работал над статьей или книгой. А постоянное руководство ЦК партии, подготовка и проведение за границей совещаний, конференций, пленумов ЦК и съездов партии, руководство всеми провинциальными комитетами в России — это тоже не труд, не руководство людьми?