Когда под утро в деревне прекратилась паника и все стали расходиться по домам, продрогшие до костей и вздрагивающие даже от скрипа снега под собственными ногами, мы с невесткой кое как прислонили вырванную с корнем дверь, чтобы сохранить остатки тепла, и забрались на печку, кутаясь в шкуры и обнимаясь, чтобы согреться.
В доме не осталось ни одной целой вещи, а мы были настолько измучены этой сумасшедшей ночью, что не было сил выбросить обломки на улицу, не считая той части, которой растопили посильнее печь.
Даже говорить сил не было, но и уснуть не могли, прислушиваясь к тому, как глава деревни считал, сколько скотины загрызли или уволокли с собой волки, и как мужчины собираются теперь выставлять на ночь дозор, чтобы больше подобного не повторилось, а еще построить вокруг деревни забор.
Все постепенно приходили в себя.
Только брата так и не было...
-…ты не знала, что он ТАКОЙ? – тихо прошептала невестка, лежа за моей спиной и обнимая рукой, на которой теперь выступило еще больше синяков и царапин по вине брата.
И я конечно же знала, о ком она говорит, но не могла придумать, что ей ответить, покрывшись испариной, ведь она поняла. Все поняла.
И мне стало стыдно и боязно, оттого, что Черный может быть в опасности, даже если отчетливо понимала, что его сила гораздо больше человеческой и за спиной стоит целое серое войско.
Потому сконфуженно молчала, глядя в стену и считая удары собственного сердца, которое заколотилось от одной только мысли о нем.
Я не видела Черного с тех пор как теленок получил свое второе рождение. И скучала по нему…
- Когда я была маленькая, бабушка мне рассказывала о таких, как он, - продолжила все так же тихо невестка, не дождавшись от меня ни слова в ответ, - Называла их детьми Велеса и говорила, что они мудры, как люди, но сильны, словно звери. А еще очень страстные.
Женщина чуть улыбнулась, убирая осторожными пальцами пряди спутанных волос с моей шеи, чтобы еще раз увидеть отметины на моем теле, которые теперь смешались с побоями от брата, выдыхая мне в затылок:
- Действительно страстные. Но страсть их жуткая, губительная.
- Почему? - прошептала я, чувствуя странное волнение в желании узнать о Черном как можно больше того, что сам он едва ли расскажет мне.
- Бабушка говорила, что раньше в лесах находили растерзанных девушек. Практически все они были обнаженные и познавшие мужскую ласку, от которой и погибли. Помню, что многие уходили в лес сами, соблазнившись видом этих мужчин, но не понимали, что их страсть и похоть настолько сильная, что они не способны сдерживать ее, причиняя боль, и даже убивая этим. Бабушка говорила, что их нельзя бояться и нельзя бежать.
Я нервно улыбнулась кончиком губ, подумав, что это две самые невозможные вещи, которые можно сделать, оказавшись рядом!
Не бояться и не бежать!
Невестка замолчала, касаясь осторожно пальцами тех отметин, которые теперь находила на моей шее и плечах, а я притихла, погрузившись в эти слова и понимая, что они не врут, но начиная думать, что возможно по этой самой причине Черный приходил ко мне только во снах, боясь касаться в реальности, чтобы не причинить вреда?
- Чудо, что ты осталась жива, когда он был рядом, Марьяна.
Я прикусила губу, чтобы только не признаться в том, что в реальной жизни видела его всего дважды, и все эти следы от его ласк оставались на мне после снов. Снов горячих и яростных.
- Одно хорошо, если он на самом деле привязался к тебе настолько, что вышел из леса в облике зверя, услышав твой плач и крики, то теперь тебе бояться нечего. Кроме него самого.
Эти слова не выходили из моей головы все те дни, пока я вынашивала план, как смогу сбежать, не привлекая внимания, и увидеть его лицом к лицу, даже если после рассказа невестки становилось жутко.
А еще потому что шли дни и морозные ночи, а брат не возвращался домой, словно сгинул в снегах, и я боялась, что живым мы его уже не найдем. По вине Черного.
Остановившись у кромки леса, я выдохнула, прислушиваясь, но понимая, что как и в прошлый раз в лесу стояла абсолютная тишина – ни завывания ветра, ни щебета птиц, словно сам лес замер, в ужасе оттого, что я посмела прийти сюда.
Не было никакой черты, разделяющей заснеженное поле и черный лес, но когда я сделала первый шаг вперед, пересекающий невидимую границу, внутри что-то йокнуло.
И пусть снег здесь был такой же белоснежный и чистый, а хвойные деревья зелеными и величественными, по телу словно прошел озноб, отчего я на секунду задохнулась, прислушиваясь еще сильнее, и цепко глядя вокруг в желании увидеть знакомые синие глаза.