- Ты могла не приходить сюда, но все таки пришла. И сделала свой выбор, - его глаза полыхнули даже за пеленой ресниц, и кончик губ, прижатый к моим, дрогнул в улыбке, когда колдун прошептал, заставляя меня задрожать, - Теперь выбор за мной.
В том, что этот выбор будет обжигающим и опасным, можно было даже не сомневаться.
Я поняла, что дубленка просто улетела с моих плеч, ахнув не от мороза вокруг, а от рук, которые впились жадно и больно, стискивая и поднимая над землей, когда Черный буквально насадил меня на свой торс, впиваясь в губы.
Он не дал мне прокричать, что я пришла просто поговорить.
Не дал втянуть судорожно воздух, обрушиваясь подобно шторму, который витал все это время поблизости, вбирая всю тьму и жар этого мира, чтобы прорваться в эту минуту, когда я оказалась рядом.
Он вдыхал меня.
Впитывал в себя.
Буквально пожирал, не давая возможности пошевелиться и прижимая спиной к одному из столбов, когда полы длинной юбки взметнулись вокруг, обнажая ноги и бедра.
Я не чувствовала холода.
Меня трясло от его жара и прикосновений, словно он долго и мучительно сдерживался, и вот проиграл сам себе, выпуская все то, что рвало его на части изнутри, меняя глаза и делая их не просто хищными как всегда, а какими-то маниакально дикими, словно в колдуне не осталось больше ничего человеческого.
Не осталось.
В каждом движении этого большого стройного тела, в том, как он рычал, сжимая меня до боли и темных кругов перед распахнутыми глазами, в том, как вжимался в меня, не понимая, что причиняет боль – был только тот, кого называли Волколак.
Зверь в человеческом облике, но не человек.
- Мне сказали, что нельзя бояться, но я боюсь, - всхлипнула я в губы Черного, а он оторвался от них лишь на долю секунды, почувствовав, что я начинаю задыхаться и упираться в его обжигающее тело, которое теперь казалось тверже камня.
Он замер в отчаянном немом крике, когда я видела, как под кожей проступили тугие жилки вен, и мужчина задрожал.
Мне казалось, что он снова борется с собой.
Как в тот день, когда пришел в облике черного зверя, полыхая одним только желанием – наказать того, кто причинил мне боль и заставил страдать.
Его дыхание изменилось и теперь заканчивалось рычанием, а мышцы подрагивали.
И лишь глаза оставались ясными и осознанными.
- Хотел бы я сказать, что у тебя есть выбор, девочка, - тихо и хрипло выдохнул он, неожиданно прижимая к себе, но уже как-то иначе. Трепетно. Словно боялся ранить и причинить боль. Даже словами. – Хотел бы я тебе сказать, что мы будем жить долго и счастливо, но и этого не могу.
Сейчас в его голосе сквозили страсть и отчаянье, от которых защемило сердце.
- Пусть не будет долго, - прошептала я в ответ, - Главное, что с тобой.
И снова в его глазах отразилось то, что пугало и завораживало – страсть и жажда истинного зверя, которая может стать моей погибелью, если он не сдержится. Если не справится с собой.
- Скажи мне только одно, девочка – ты хочешь стать моей?
- Хочу, - выдохнула я с дрожью в голосе.
Но не от страха, а от предвкушения того, что случится.
Колдун улыбнулся широко и восторженно, словно не ожидал услышать такого ответа от меня, и до последнего сомневался.
- Это может быть больно.
- Пусть будет.
Он кивнул, делая это сосредоточенно и собрано, и отступил от меня лишь на шаг. Для того, чтобы теперь поднять на руки, прижимая к своей груди, и зашагать куда-то вглубь темного застывшего леса.
Волков больше не было видно.
Черный шел, легко преодолевая высокий снег, порой доходивший ему до бедер, и не обращал внимания на холод и мороз вокруг.
Он словно погрузился в какие-то свои мысли, и мне казалось, что они не были радостными.
А я притихла в его руках, чувствуя себя такой необходимой и защищенной, что даже сердце перестало колотиться и теперь стучало размеренно и ровно.
Теперь, когда я призналась ему в том, что было стыдным и порочным, мне почему-то стало хорошо и спокойно.
- Грядут темные времена, девочка, - вдруг проговорил Черный, всматриваясь куда-то вдаль, словно мог видеть, что происходит далеко за пределами этого леса, - Наша сила растет, а вместе с ней растет и человеческий страх. Настанет день, когда люди осмелеют настолько, что войдут в этот лес и сотворят много плохого и жестокого.
Я замерла, слушая его спокойные слова с дрожью.
Потому что боялась за него, и не хотела, чтобы колдуну причинили вред, каким бы он не был. Ведь сколько бы зла он не совершил, а делал и что-то хорошее тоже.
- Но ведь ты сильнее всех людей.