Я с неохотой ответила:
– Да, уже второй час.
– О, милые дамы, простите, но мне пора.
Я засуетилась, вызвала такси и даже проводила гостя вниз, боясь, что он может упасть.
У подъезда нас поджидала машина, и мы еле успели обменяться телефонами. Тимофей с Сельвой уехали.
Я пошла домой, ощущая какую-то душевную пустоту. Почему я в двадцать три года одна?
Мама ждала меня на кухне:
– Проводила? Молодец. А я и не знала, что у тебя есть такие милые знакомые. Надеюсь, ты будешь приглашать его почаще! А то у вас в полиции приличных молодых людей явно мало. А Тимофей такой приятный и образованный собеседник. Мне кажется, ты ему очень понравилась! Он весь вечер не сводил с тебя глаз. Обрати на него внимание дочка!
Мама, высказавшись, удалилась в спальню, а я отправилась к себе.
***
Я была уверена, что на этом наше общение с Тимофеем прекратится.
Он был далек от моего образа идеального мужчины. Я мечтала о высоком широкоплечем блондине, решительном и властном, который руководил бы нашей семье как капитан кораблем. В общем, чем-то похожим на отца.
Прошло несколько дней, и молодой человек позвонил мне, смущаясь предложил встретиться.
Общаясь он был ненавязчив, но проявлял настойчив. Если я по каким-то причинам не могла или не хотела встречаться Тимофей не обижался, а звонил снова и снова, придумывая разные способы выманить меня из дома на свидание.
Наши прогулки были долгими и невинными. Шаг вперед два назад. Тимофей ухаживал, дарил скромные, со вкусом составленные букеты, приносил сладости и смешные плюшевые игрушки. Меня это забавляло, но больше всего нравилось с ним разговаривать. Казалось, он знает все на свете.
Тимофей увлекательно рассказывал о исследованиях, которые проводились в институте, где он работал над диссертацией. Я заваливала его вопросами, почти ничего не зная о современной химии, и Тимофей так понятно объяснял, что казалось, я знаю все ответы.
Он был активным в решении научных проблем, но в личной жизни оставался медлительным и неуверенным в себе молодым человеком. Он никогда раньше не встречался с девушками и долгое время не решался взять меня за руку, не говоря уже о чем-то большем.
– Мне кажется, что ты яркая экзотическая птичка, которая взмахнет крылышками и улетит в дальние края, – краснея, говорил он. – Я так боюсь сделать что-нибудь не так и оттолкнуть тебя.
Я терялась, не зная, что ответить. Оттолкнуть меня? Интересно чем. Иногда такая стеснительность раздражала, иногда смешила. Я говорила себе, что пора заканчивать этот детский сад. Но общение продолжалась. Я стала ловить себя на мысли, что привыкла к встречам с чудаковатым ученым и привязалась к Тимофею.
ПРАКТИКА
На практику я попала в следственный отдел к старому папиному знакомому следователю Панкратьеву Ивану Гордеевичу. Все в отделе, да и в жизни, звали его Гордеич. Он пользовался заслуженным уважением коллег, хотя часть раздражал всех своей медлительностью и въедливостью.
Увидев меня на пороге кабинета Иван Гордеевич, фыркнул в усы и воскликнул:
– Саня, как я рад тебя видеть! Неужто к нам на практику? – он встал, распрямившись во весь двухметровый рост, и пошел навстречу, распахнув объятья.
Форма, как и любая другая одежда, сидела на Гордеиче мешковато. Он был высоким, но худым и немного сутулым мужиком лет пятидесяти со смешными, пушистыми усами, которые, когда он злился топорщились как у кота.
– Проходи, устраивайся поудобнее, – Гордеич пододвинул мне стул. – И рассказывай какие планы?
– Дядя Ваня, я могу тебя так называть?
– Лучше все-таки по отчеству, а то мои ребята неправильно поймут.
– Хорошо Иван Гордеевич, – я улыбнулась, – так Иван Гордеевич. Я пришла на практику и хотела бы увидеть вашу работу изнутри. Прочувствовать полностью. Может, попадется какое-нибудь интересное дело, - мечтательно закончила я.
– Ну сразу интересное обещать не стану. Сейчас одна рутина: кражи, семейные разборки и разбойное нападение. Но, может, это и неплохо для тебя. Надо попробовать, посмотреть разные дела, опыта поднабраться, – ответил Гордеич.