— Не жди от меня сочувствия, — сказала Дасти, садясь и опуская на груди майку. Она заметила, что майка уже высохла, и это было совсем не удивительно, если учитывать жар желания, все еще опалявший ее.
Пес жалобно заскулил.
— Не жалуйся на холодную воду, — услышала она голос Мигеля, — сам виноват.
Нужно подняться и помочь ему, но она осталась сидеть, пялясь на его спину. Он снял рубашку. Гладкая кожа, которую она все еще жаждала ласкать, натягивалась на его мышцах, пока он сгребал в охапку пса. Она хотела его.
Но она не хотела…
С трудом отведя от него глаза, она подогнула ноги, обхватила их руками и уткнула подбородок в колени. Книги и фильмы восхваляли страсть, но она не верила в подобные выдумки. Судя по тому, что она видела в своей жизни, страсть затемняет мозги нормальным людям и толкает их на глупейшие ошибки. Брак ее родителей служил прекрасным тому примером.
Не то чтобы она не знала примеров добрых отношений. Ее мать была так же счастлива с Фредом, как была несчастлива с Джеком. И в Моабе были вполне гармоничные супружеские пары.
Общие интересы — вот ключ. Без них наступает болезненное разочарование. А у них с Мигелем только одни различия. Притяжение противоположностей. Его отношение к женщинам было слишком традиционным для нее, а она была слишком независима для него.
Стремясь освободиться от своего неудовлетворенного желания, встряхнувшись, как Коди, Дасти вскочила на ноги и поспешила на помощь к Мигелю.
— О'кей, Коди, — заговорила она легким тоном, — веди себя хорошо, а то не получишь гамбургер на обед. — Но прыжок из лохани и последовавшая за ним погоня лишили пса последней энергии. Сейчас он сидел с опущенной мордой, безропотно перенося все процедуры.
— Ты уж извини, — тихо, без улыбки сказал Мигель. — У тебя на душе такое, а я тебя мять…
— Я бы не назвала это «мять». — Ее интонация выражала подтрунивание. Но, увидев раскаяние в его темных глазах, Дасти тут же переменила тон. — Я могла бы остановить тебя, Мигель, в любой момент, но не остановила. Если уж ты извиняешься передо мной, то и я должна извиниться перед тобой.
Он молча кивнул и снова сосредоточился на Коди.
За окнами совсем стемнело, когда они вернулись наверх. Мигель задвинул шторы в гостиной.
— Ты опять намокла, — сказал он Дасти. — Наверху на двери ванной комнаты висит халат. Заодно можешь принять ванну. Я накормлю Коди и приготовлю обед. Потом пойду в душ. На проселках я весь пропылился. Душ я приму холодный.
— Тебе не понадобится помощь? — Дасти последовала за ним на кухню и проследила за тем, как он наложил в миску Коди корм для собак. — Если у тебя есть фонарик, я могу собрать немного овощей.
— У меня в холодильнике есть немного. Так что иди и приведи себя в порядок.
Коди нетерпеливо затявкал, и Мигель поставил на пол его миску, радуясь предлогу не смотреть лишний раз на Дасти.
Коди сунул морду в миску прежде, чем Мигель успел выпрямиться. Но когда Дасти стала подниматься по лестнице, пес бросился за ней. Молодец, ухмыльнулся Мигель. Я бы тоже предпочел пойти за Дасти в душ. Потом он посмотрел на оставленную в миске еду и вспомнил о жалкой худобе Коди. Он явно оголодал, и все же оставил еду и пошел за ней.
Коди мог, конечно, потеряться. В глубине души Мигель понимал, что с Джеком Роузом случилась какая-то неприятность, но надеялся, что ошибается. Когда умер его отец, мать и сестры поддержали его. А кто поддержит Дасти? Как он понял из ее рассказов, она не была близка со своей матерью.
А друзья? Многих ли друзей приобрела она в своих цыганских странствованиях? Когда они найдут — живым или мертвым — ее отца, не уедет ли она из Пайнкрика?
Эта мысль его совсем не обрадовала.
Дасти вернулась в сопровождении верного Коди. Кухонный стол был накрыт, а миски Коди наполнены и поставлены за одним из стульев, рядом с ними лежало сложенное стеганое одеяло.
— Это твой стул, — сказал Мигель, повернувшись от плиты. Пес тут же устроился на одеяле и принялся за еду. — Коди ведь старается держаться ближе к тебе.
— А одеяло?
— Ветеринар сказал, что ему нельзя переохлаждаться, а плитки пола холодные.
— А ты заботливый.
Они обменялись улыбками. Дасти поспешила запахнуть на груди махровый халат, почувствовав, как горячий взгляд Мигеля прожигает ткань и опаляет ее обнаженную плоть.
Ощутив слабость в коленках, она опустилась на свой стул. Мигель прочистил горло:
— Угли еще не готовы, поэтому я приму душ, прежде чем жарить гамбургеры. — Выходя в коридор, он бросил через плечо: — Напитки в холодильнике.
Чего-нибудь похолодней, решила Дасти, открывая холодильник. Пусть угли и не готовы, но в кухне так жарко, что вода могла бы закипеть. Она схватила банку пива и приложила сначала к одному разгоряченному виску, потом к другому. Но ничто не могло погасить пламя желания, раздуваемое все больше с каждой минутой, проведенной с Мигелем.
7
— Давай предадимся любовным утехам. — Дасти повернулась лицом к Мигелю, сидевшему на другом конце дивана. Коди уютно устроился между ними, положив морду на ее колени. После обеда они смотрели телевизор, но она даже не знала, какая программа идет. Ее мысли были заняты отцом и одновременно близостью Мигеля. Что касается отца — она не могла сейчас ничего предпринять, но вот относительно Мигеля — еще как! У Мигеля оказалась замедленная реакция — он не сразу перевел взгляд с экрана на ее лицо.
— Ты действительно хочешь этого? — хрипло спросил он.
Она посмотрела ему прямо в глаза и подтвердила:
— Да.
Он встал и протянул ей руку:
— Пошли в койку.
В спальне он повернул выключатель, и лампа на тумбочке мягко высветила старинную кровать под пологом на четырех столбиках, покрытую синим стеганым одеялом. Он подвел Дасти к постели. Она почувствовала себя неуютно и уже жалела о своей браваде. Она задрожала, когда он нежно прикоснулся к ее щеке. Опустив глаза, она едва слышно пробормотала:
— Я не очень-то опытна.
— Понимаю, — ответил он и коснулся губами ее рта. — Ты заинтриговала меня при первой же встрече. Такая сильная и бесстрашная… Но когда я поцеловал тебе руку, в твоих глазах промелькнула неуверенность.
Он осыпал легкими поцелуями ее лицо, и она зажмурилась. Его голос превратился во вкрадчивый шепот:
— Словно ты не знала, что делать, как поступить. Стеснительная маленькая девочка выглянула из знающей, самоуверенной женщины. И я постоянно обнаруживал эту девочку, как только пытался флиртовать с тобой.
Дасти открыла глаза и призналась:
— Я не знала, что и подумать о тебе, и решила, что ты типичный ресторанный Ромео, пытающийся соблазнить новую официантку.
Он чуть отстранился:
— Я захотел тебя, как только увидел. Однако я вовсе не неразборчивый повеса. Я не занимаюсь любовью с кем попало, Дасти. Хочу, чтобы ты знала это.
— Верю.
— Я жажду насладиться тобой. — Он взял ее лицо в свои ладони и провел большими пальцами по бровям. — У тебя глаза цвета молочного шоколада, — прошептал он, — а волосы, словно золотые нити. — Его пальцы погрузились в ее волосы.
От прикосновения у нее мурашки побежали по спине, и она задрожала в предвкушении еще большего наслаждения, когда его пальцы взялись за отвороты халата.
— И твоя кожа… этот загар цвета жженого сахара. — Халат соскользнул на пол, а его пальцы, едва касаясь, пробежали по рукам и переплелись с ее пальцами. — Но твои груди белы, как свежевзбитые сливки.
Дасти почувствовала, как затвердели ее соски. Освободив руки, она расстегнула и стянула с его плеч фланелевую рубашку, потом раскрыла молнию на джинсах и приспустила их.
Ранее она была слишком занята своими ощущениями, а теперь сосредоточила внимание на его теле. Кончики ее пальцев пробежали по его шее, ключицам, по линии вдоль груди, очертили контуры грудных мышц, пощекотали набухшие соски. Он напряг мускулы живота, притягивая ее взгляд.
Когда ее руки скользнули ниже, он обхватил талию и прижал к себе бедра, потом опрокинул ее спиной на постель. Он охотно опустилась на нее, поскольку, ослабленные внезапной вспышкой страсти, ноги и без того уже подгибались. Уперевшись ладонями, он склонился над ней, улыбнулся, поцеловал кончик носа, потом приподнялся и запустил пальцы под резинку ее белых трусиков.