О том, что я вовсе не очередная наложница господина, знал разве что Нисаль-ага да гаремные смотрители, которые с пеленок приучены держать язык за зубами. Для стражи, прислуги и вообще любого незнакомого лица, которое я могла увидеть во дворце, мне полагалось играть роль новой любимой игрушки, и я поспешила прикусить язык.
Абдулахад-ага такой милости не оказал.
— Ума не приложу, — с нарочито печальным вздохом признался он. — А вот на женскую половину тебе нужно хотя бы для того, чтобы посетить вместе с новыми девушками уроки правильного поведения.
Кажется, где-то на этом моменте мой дневной запас смирения подошел к концу. Я выгнула бровь и демонстративно обернулась к клетке, где по-прежнему спал под заклинанием несчастный Шади, и Абдулахад-ага поперхнулся очередным нравоучением, хотя я так ничего и не сказала вслух.
Но мы оба знали, что маг может позволить себе куда больше, чем наложница тайфы. Даже если маг един в двух ипостасях.
Тем не менее, дальше этого безмолвного напоминания я не пошла: маг мог позволить себе многое, но уж точно не открытое противостояние тайфе и неповиновение его приказам. Поэтому я сдержанно поклонилась придворному чародею:
— Малих был очень дорог моему покойному отчиму, а потому обучался магии вместе со мной и наверняка сможет ответить на многие вопросы, хоть и не сумеет заменить практический эксперимент. Надеюсь, он будет полезен, Нисаль-ага.
Придворный чародей склонил голову в ответ, пряча едва заметную усмешку. Кажется, мы оба понимали, что хранитель покоев тайфы найдет способ переубедить господина, чтобы заполучить вожделенное «зеркало» в свою мастерскую.
— Уверен в этом и с нетерпением жду встречи, — заверил он.
Я зеркально отразила его потаенную усмешку и покинула мужскую половину в сопровождении крайне недовольного и оттого блаженно молчаливого Абдулахада-аги. Мне предстояли мучительные упражнения в эпистолярном жанре (как бы это еще убедить Малиха не отрывать голову ни самонадеянному чорваджи-баши, ни властному тайфе и ни в коем случае не пытаться посетить меня в гареме, чтобы убедиться в моей сохранности?!) и обещанная учеба наравне с новыми рабынями. Отлынивать я не собиралась: пусть Малиха никто не пустил бы на женскую половину, но мне было гораздо спокойнее знать, что он под присмотром опытного мага зарабатывает себе светлое будущее, а не пытается отыскать пропавшую госпожу; а что до уроков «правильного поведения», то я давно уже убедилась, что лишние знания карман не тянут.
Уроки не разочаровали. Теперь, по крайней мере, я знала, что же надлежит делать, если при встрече с хозяином и господином нет возможности поцеловать край его одежд. Правда, понятия не имела, что же мне теперь с этими ценными сведениями делать, потому как с любопытством разглядывать господина и хозяина в чем мать родила и тем более сидеть с ним на краю искусственного озера, обсуждая государственные дела, наложнице совершенно точно не полагалось.
А планы тайфы на этот вечер едва ли отличались от вчерашних…
Глава 5.1. Пара фокусов
Нищему принадлежит полмира.
— арабская поговорка
Тайфа, казалось, решил лишить смысла все мои попытки научиться вести себя, как подобало приличной наложнице.
Когда я вошла в его покои, вооруженная новым знанием (не пялиться, кланяться и вообще помалкивать; без спросу в присутствии господина наложнице дозволялось разве что постанывать, но в строго положительном ключе), он как раз сидел на коврах у фонтана и что-то жарко обсуждал с Малихом, бережно, как ребенка, положив на колени длинный изогнутый меч. Судя по тому, как Малих плавно перебирал пальцами, сам того не сознавая, речь шла о каком-то хитром зачаровании для оружия. Хотя несведущим, наверное, могло показаться, что огромный белокожий раб навис над тайфой и злодейски потирает руки, а останавливает его только вид доброй стали.
При Малихе я точно ничьи одежды целовать не собиралась. Потом насмешек не оберешься!
— Мой господин, — окликнула я из спальни и поклонилась, вложив в обращение столько почтительности, что она прозвучала дурно замаскированной издевкой.
Рашед-тайфа неспешно обернулся, словно только сейчас заметил мое присутствие, хотя я была готова поклясться, что он вздрогнул, когда открывались двери; покосился на Малиха, но подниматься мне навстречу не стал. А вот сам Малих немедленно подорвался на ноги и разве что с объятиями не бросился, как к давно утерянной и счастливо найденной сестре.