Каким-то чудом мне удалось не хмыкнуть и даже не улыбнуться.
Если бы Малиху дали такую возможность, он, несомненно, назвал бы свиток в честь самого себя. Но Нисаль-ага наверняка проследит, чтобы излишне своевольный раб сделал «правильный» выбор (то есть в пользу своего нового учителя), и лично меня это всецело устраивало: в такой славе я была заинтересована меньше всего.
— Значит, господина не смущает то, что для его меча используют плетение за авторством контрабандиста? — все-таки поддела я, не удержавшись.
— А мы никому не скажем, — смертельно серьезным тоном сообщил Рашед-тайфа и лениво откинулся назад, на локти. Расслабленно выпрямившиеся ноги почти коснулись моего бедра, но я не стала отодвигаться, а он — и подавно. — Кроме того, это всего лишь плетение. Оно не доброе и не злое. Как его будут использовать, всецело зависит от людей. А злых людей гораздо меньше, чем добрых.
Это уверенное заявление я встретила растерянным смешком, и тайфа улыбнулся, не открывая глаз.
— Не веришь? Я каждый день имею дело с огромным количеством людей: с советниками и янычарами, со слугами и рабами, с торговцами и магами — и откровенно злых встречаю куда меньше, чем можно ожидать. Среди них гораздо больше безответственных и незнающих. А вот по безответственности и незнанию они такое могут натворить… — он так горестно вздохнул, словно всей душой болел если не за каждого несознательного горожанина, то, по крайней мере, за последствия его поступков, но я все-таки не сдержала усмешку:
— А моему господину, несомненно, лень разбираться.
Рашед-тайфа все-таки открыл глаза и внимательно уставился на меня. Глаза оказались зеленовато-коричневыми, как шкурка спелого грецкого ореха, а взгляд — твердым, как его скорлупа.
Я наконец-то вспомнила про наставления касательно поведения в присутствии господина и хозяина, но прикусывать язык, кажется, было поздно.
Глава 5.2
— Берегись, — безо всякого выражения изрек тайфа, — еще пара-тройка таких удачных догадок, и я решу, что еще ни одна женщина не понимала меня так хорошо. Сделаю тебя настоящей наложницей и никуда не отпущу.
Прозвучало настолько спокойно и убедительно, что я все-таки отодвинулась и даже подол коротковатого платья подобрала, с запоздалой целомудренностью прикрыв щиколотки.
Увы, прикрыть длинный язык было куда сложнее, а когда я нервничала, то начинала болтать — как будто до сих пор сказано было недостаточно.
— Что ж, в таком случае, хорошо, что остальные наложницы в гареме не задержатся, — брякнула я и тут же заинтересовалась: — Почему, кстати? С ними мой господин не достиг, гм, взаимопонимания?
— Откуда ты знаешь про Сааду и Тазид? — насторожился Рашед-тайфа и даже сел прямо — так его задел этот вопрос.
— От Руа-тайфы, — не колеблясь ни секунды, сдала я свой источник.
Рашед-тайфа прикрыл глаза с таким обреченным и горестным видом, какой бывает только у любимых младших братьев — вне зависимости от того, сколько им теперь лет.
— У Руа слишком длинный язык, — мрачно заметил он. — И у тебя тоже. Неудивительно, что вы так быстро спелись.
Я бы это точно так не назвала — да и не нравилось мне, куда стал сворачивать разговор. Кажется, это слишком ясно обозначилось у меня на лице, потому что Рашед-тайфа неопределенно хмыкнул и негромко сказал:
— Не бойся, ты получишь желаемое. Слово тайфы.
Оставалось только надеяться, что у тайфы с языком дела обстоят получше, и в его слово можно верить. Этот комментарий я — неизвестно, каким чудом — придержала при себе, потому как нутром чуяла: у столь однозначного и твердого обещания просто обязано быть свое «но».
— Но теперь я не могу сказать, на сколько затянутся поиски контрабандистов, — не разочаровал Рашед-тайфа и, потянувшись к подносу с фруктами, ухватил красный апельсин с такой толстой кожурой, что на месте господина и хозяина я бы пожалела о слишком рано отданном мече. — Из-за того, что заклинание удалось захватить не полностью, Нисаль-ага не смог точно назвать школу чародея-изобретателя. Плетение очень похоже на те, что используются столичными магами, но… — он развел руками. — Это оставляет под подозрением сразу три школы. К тому же есть еще четвертая, где аналогичные схемы рисуют на свитках. В конце концов, мы же не знаем, действительно ли до «черного забвения» додумался маг, или это все-таки дело рук какого-нибудь самородка вроде твоего Малиха.
На эту удочку я попалась сразу и исключительно по-дурацки.
— Малих не изобретатель, — так смущенно отозвалась я, словно это была моя недоработка. — Зато он очень внимателен и дотошен, когда дело касается чужого плетения. В последние месяцы жизни папа сам поручал ему самые сложные рисунки, потому что считал, что у Малиха получится лучше… — я осеклась. — Но это моему господину, наверное, не слишком интересно.