Естественно, при таком-то пробуждении, прежде всего, захотелось выпить кофе. Без стимулятора и глаза норовили сами собой захлопнуться, и имелся риск вывихнуть челюсть от непрерывного зевания. Однако проявлять такое неуважение к Некрегу – откладывать визит – не стоило, по пустякам он знаменитого колдуна поднимать бы не стал. Раз устроил побудку, значит, вести перебежчик принес не просто важные, а «горячие», требующие срочной реакции.
Невольно вспомнилась сценка из блистательной комедии «Бриллиантовая рука», когда герой в исполнении Папанова будит героя в исполнении Миронова.
«Что ж там Папанов сказал… вроде: будет тебе и кофе и… черт, забыл, а ведь бог знает сколько раз смотрел. Блин, выцветает в памяти все больше и больше мир двадцатого – двадцать первого веков! Становится все прозрачнее и нереальнее, можно сказать, призрачнее, как фантастические герои в “Понедельник начинается в субботу”. Но уж мучить мозги ради такого не буду».
Ночевал этой ночью Аркадий не в «своем» доме, а в каземате центрального бастиона, точнее, в какой-то каморке-кладовке, на данный момент пустой. Не захотелось ему тащиться в темноте под пронизывающим ветром и холодным дождем, вот и пристроился спать невдалеке от места проведения последнего совещания.
Растерев энергично лицо ладонями, обулся и засомневался, идти по проходу в валу или выйти во двор крепости и добраться до цели под открытым небом. По дальности разница была небольшой. Очередной зевок предопределил выбор. Накинул плащ с капюшоном и отправился к выходу: негоже являться на встречу сонным зомби, а ветерок и дождик, мягко говоря, прохладный, мигом прогонят сон.
Расчет на волшебное воздействие природы оправдался быстро и полностью. Получив в морду душ ледяной – по крайней мере по ощущениям – воды, вдохнув сырой холодный воздух с доброй примесью той самой мороси, проснулся окончательно. И трусцой побежал к северному бастиону. Ветерок хоть заметно ослаб, но продолжал выдувать тепло из организма с пугающей скоростью.
«Ой-ой-ой! Как же выживали ямщики на Руси? Им-то приходилось постоянно ездить при таком ветре и куда более низкой температуре. Почему они в ледышки не превращались? Тулупы, оно, конечно, теплая одежка, но… все равно непонятно. Хотя… ездил ведь и я по вьюжной степи… хм… чего-то меня не туда понесло, отвлекаться от текущей ситуации не стоит».
Хрустя щебнем, которого насыпали вроде бы не скупясь, хлюпая по лужам и чавкая по грязи – которой быть, по идее, не должно было, но идея уступила прозе жизни, – Аркадий быстро добрался под завывание ветра и грохот прибоя до северного бастиона. И успел немного замерзнуть: сырость, ветер и холод – страшное сочетание.
«За несколько минут успел продрогнуть, а турки уже не один день то бредут при такой веселой погодке, то сидят в лужах, как полярные лягушки. Обыкновенные земноводные в таких условиях спят беспробудным сном. Или вымирают. Пожалуй, и без перебежчика можно догадаться, что турки замышляют идти на штурм. Иначе без всяких боев передохнут».
Перед входом немного притормозил: негоже крутому колдуну от какого-то дождика с ветерком бегать. Вошел почти нормальным, разве что широким шагом.
Перебежчик оказался невысоким тощим греком, невероятно грязным – хоть лопатой счищай, – с голодным блеском в испуганных глазах. По крайней мере, именно так расшифровал для себя Аркадий впалые щеки и бегающий взгляд. Ноги бедолаги были закутаны в чье-то тряпье, а мокрые штаны сушились на имевшейся в каземате печи, распространяя вокруг запахи, далекие от цветочных. После уличной свежести такое амбре просто било по обонянию. Преодолев легкий приступ тошноты, характерник подошел к Некрегу.
– Сегодня приступ будет?
Атаман бросил на Москаля-чародея странный взгляд, но его предположение подтвердил.
– Все забываю, что ты колдун. Да, утрецом, посля молитвы и завтрака, пойдут на нас в атаку.
Аркадий сообразил, что ему опять приписали нечто колдовское, хотя он пользовался элементарной логикой, как герой одного из любимейших сериалов в прошлом.