— Привет!
Телефон чуть не выпадает из дрогнувших пальцев. Рыжий мысленно ругается — дальше что? Начнёт шарахаться от собственной тени? Станет шизиком, проведёт остаток своих дней в психушке, где его будут кормить жидкой овсянкой и поить подогретой лимонной водой?
Если честно, сначала носа касается запах — медовый, сладкий, летний, — только потом Рыжий поднимает взгляд и видит улыбающиеся подкрашенные губы.
Ван выглядит чудесно.
— Привет, — говорит он.
Она садится на лавку — рядом — осматривает пустую спортивную площадку. Сжимает тощие коленки, чуть выше которых начинается школьная юбка, а ниже — белые чулки. Тут же становится неловко. Как будто она сейчас откроет рот и скажет: «не дрочи на меня больше, идёт?».
Рыжему хочется сплюнуть.
— Ты чего здесь сидишь?
Просто так. Отличное место, чтобы вбить в гугл «время в Токио» и гипнотизировать взглядом экран мобильного. Делать вид, что смотришь на часы. Делать вид, что тебе не хочется, чтобы сейчас была ночь, чтобы с луной и чтобы повыть на неё хорошенько. Делать вид, что ты знаешь, что делать дальше и что хорошо спал на выходных.
А теперь ещё и на работе дали отгул из-за прорванной в зале трубы, так что теперь Рыжий свободен, как ветер. И невольно в голову лезет мысль: Хэ Тянь бы наверняка его куда-нибудь поволок, выдайся у Рыжего свободный денёк. Этот придурок не отлипал бы от него до самого вечера.
Он морщится. Отвечает:
— Просто жду.
— Я не помешаю?
— Нет.
Тут нечему мешать.
— Хорошая погода сегодня.
Ну, понеслась. Эти топтания на одном месте. Рыжий прикрывает глаза, зарывается пальцами в волосы. Почти раздражается.
— Я, — говорит, — не буду учить тебя играть. Если ты только из-за этого… — Он показывает рукой на неё, потом на себя. Потом снова на неё.
Опускает руку и со вздохом лезет в карман за сигаретами.
Ван пожимает плечами. Говорит:
— Нет, не из-за этого. Тем более, я уже записалась в баскетбольную секцию для девочек.
Раздражение уходит слишком быстро. Я, думает Рыжий, охренительно нестабилен.
— Зафиг, — говорит, — тебе вообще сдался баскетбол?
— Девочки не такие слабачки, как тебе кажется, — на удивление уверенно говорит она, бросив на Рыжего быстрый взгляд. — Может, мы в чём-то и слабее вас, но это не значит, что мы мячом в кольцо не попадём.
Он понимает, что уставился на Ван, только когда огонёк зажжённой спички лижет подушечку пальца. Она спокойно смотрит перед собой: рассматривает площадку, как стратегический объект. Как шахматную доску. Как будто уже играет.
Рыжий представляет Ван в игре, с мячом, и ему, если честно, хочется фыркнуть.
Он выбрасывает сгоревшую спичку и достаёт ещё одну. Шепелявит:
— Ясно, — зажав зубами сигарету.
Ван поворачивает голову и наблюдает, как он подкуривает. Потом вдруг начинает смеяться:
— Что, думаешь, я странная?
Рыжий приподнимает брови и честно отвечает:
— Да.
Они многозначительно переглядываются, потом снова смотрят перед собой. Сквозь осенние ветки ярко светит солнце.
Ван как будто оказывается здесь случайно, и, даже если это не так, Рыжий чувствует, что сейчас ему… на удивление нормально. Нет долбанутого желания вскочить со своего места и припустить подальше, как это было бы, если бы вместо Ван здесь сейчас развалился Хэ Тянь.
А может… — неожиданно думает Рыжий.
А что?.. А вдруг?
Он скашивает взгляд на Ван, задумчиво качающую ногой, рассматривает её маленький нос и накрашенные губы. От неё всё ещё приятно пахнет летом и мёдом с примесью сладкого ореха. Никакого глянца и окон в пол. Она всё ещё очень — очень, очень — хорошенькая. И испытывать к ней нечто вроде симпатии было бы настолько нормально, что от этого ощущения нормальности почти зубы сводит.
Он опускает глаза и смотрит на свою сигарету.
Чёрт. Мать твою, а. Что ж ты делаешь, дурак.
— Слышишь, — говорит, автоматически стряхивая пепел пальцем. — У тебя какие планы на вечер?
Ван поворачивает голову. На её лице выражение озадаченной почти-обеспокоенности. Почти-напряжения.
— Никаких. А… у тебя?
Рыжий поднимается и щелчком отправляет недокуренную сигарету в урну.
— Пошли. Пошатаемся, пока дождь не ебанул.
Но дождь не ебашит, хотя вечером всегда прохладнее, чем днём. Это единственная причина, по которой Рыжий предлагает Ван свою мастёрку. Видимо, это также единственная причина, по которой она соглашается её принять.
В мастёрке Рыжего Ван тонет почти по уши.