Дамочка, заказавшая суп с мясными шариками, недовольно морщится, косится на его карман. Рыжий торопливо извиняется. Широким шагом идёт в кухню, достаёт мобильный. Видит на экране мигающее «мудило» и почти рычит от острой вспышки бешенства.
Проводит по экрану, сбрасывает звонок.
Ещё, блядь, не хватало. Совсем шизанулся — звонить в рабочее время.
Рыжий отключает звук, суёт телефон обратно в карман. Резко вырывает из блокнота последний лист и припечатывает его всей ладонью к железной полке, за которой безостановочно передвигаются повара, шкварчат маслом фритюры и гудят вытяжки. Над плитой поднимается дым — снова что-то горит.
— Суп с тефтелями и фри, — рявкает он.
И прежде, чем успевает шагнуть обратно в зал, телефон в кармане снова жужжит. На этот раз беззвучно, но ощутимо.
— С-сука, — шипит Рыжий сквозь зубы.
Лезет в карман. «мудило» вызывает.
Рыжий в два шага оказывается в подсобке, пихает дверь плечом так, что косточку пробивает болью. После боя с Трипом любую часть его тела пробивает пекущей болью, если двигаться неосторожно. Но сейчас на осторожность тупо не хватает терпения. Он почти вываливается на служебную площадку «Тао-Тао», зло сжимает рукой мобильный.
— Ты ебанулся? — рычит Рыжий прежде, чем слышит из динамика приглушённые басы. — Я, блядь, занят.
— Ты ещё на работе? — после короткой, долбящей музыкой, паузы, спрашивает Хэ Тянь.
— Да.
— Ты же сегодня до восьми.
— Я сегодня вышел в двойную смену, ясно?
— Зачем?
Рыжий сжимает губы и шумно вздыхает.
Он держался целый день. Целый ебучий день ему удавалось держать себя в руках. После бессонной ночи — это настоящее достижение, что он до сих пор никого не убил. После кошмарного вчерашнего вечера. После того, как сегодня утром Йонг подловил его в квартале от школы, и им пришлось идти вместе: Рыжий выслушивал жалобы Йонга на его придурочную сестрицу, на которую ему, Рыжему, абсолютно плевать. Выслушивать восторги по поводу какой-то там галимой тусовки местного тусовщика. Выслушивать тонны лишней информации.
После очередного дня, когда Хэ Тянь пас его взглядом на каждой перемене, раздражая, вызывая зуд во всём теле (хотелось чесать щёки, уши, спину и не вспоминать, не вспоминать, как подался к нему лицом вчера вечером, не вспоминать, как Хэ Тяню от него крышу рвёт). Пас, но не подходил, ни слова не говорил. Рыжему даже показалось, что Хэ Тяню было неловко (если в этой Вселенной такое словосочетание — смущённый Хэ Тянь — имеет право на существование), или он просто по привычке заёбывал Рыжего, потому что знал, знал, как сильно это выводит его из себя.
И сейчас, сейчас он чувствовал себя так, словно над носками кед застыла бездонная пропасть, а мягкая рука гладит его между лопаток. Ещё немного — и подтолкнёт. Шагай, мол. Позволь себе сорваться.
Этому нужен выход.
Но не успевает: голос Хэ Тяня прорывается сквозь долбёжку музыки и смех на фоне. Там девки. Слышны чьи-то выкрики, что-то, отдалённо похожее на «пей! пей! пей!».
— Хочешь, я приеду? — спрашивает он.
Видимо, понял, что на первый вопрос ответа не дождётся.
Рыжий молча опирается спиной о стену и поднимает голову, глядя на темнеющее небо. Твою мать, думает он, глядя, как птица срывается с осеннего клёна и в три взмаха крыла поднимается так высоко, что её уже не видно.
Нет ни одной адекватной причины, почему я ещё не положил трубку.
— Прости, я знаю, тут шумно, — с негромким смешком говорит Хэ Тянь. У него странная, игривая, насмешливая интонация. Как будто он… расслаблен. Что за хрень?
Шум немного, самую малость, отдаляется, как будто Хэ Тянь делает несколько шагов в сторону. Это не сильно помогает, Рыжий чувствует желание устало закрыть глаза.
— Думал, ты закончишь в восемь.
— Ну и?
Хэ Тянь будто застывает на секунду. Переспрашивает осторожно:
— Что?
— И что, если б я в восемь закончил? — спрашивает Рыжий, обращаясь к огромному, подсвеченному с одной стороны закатным солнцем низкому облаку. — Опять пас бы меня до самого дома? Самого не заебало?
Хэ Тянь молчит.
Музыка колотит по барабанной перепонке. Хочется отстранить телефон от уха, но Рыжий держит. Он ждёт. С каждой секундой становится всё сложнее, потому что отвечать, судя по всему, Хэ Тянь не собирается.
Потому что, думает Рыжий, не отрывая взгляд от облака, на самом деле Хэ Тяню всё это тоже уже остопиздело. Не могло не. Потому что ни один дебил на свете не будет терпеть, пока какой-то мудак размеренно даёт ему по роже. Снова, снова, снова. Снова.