Конечно, так бы она не сказала. Но точно имела бы нечто подобное в виду. Он трёт лицо ладонями. Всё, приехали. Совсем двинулся.
Секунд десять он слушает тишину. Отмечает со скулящим, ноющим разочарованием: воздух не разряжается, кислород не исчезает. Он в прихожей один.
А потом — диван, телек, ящики, кровать. Размытым пятном. В студии полы не скрипят.
В кухне горит лампа-багет, освещает пустой обеденный стол. Хэ Тянь стоит, как стоял, только смотрит перед собой, скрестив на груди руки. Рядом с ним на столешнице — миска незаправленного салата и мобильный. Рыжий даже шагов не ощущает, просто оказывается ближе и ближе, и ближе. Хэ Тянь резко поворачивает голову, не успевает рта раскрыть.
Рыжий прибивает, с ходу, как обухом:
— Убить тебя, уёбка, мало, — и вместо того, чтобы протянуть руку и забрать телефон, протягивает руку и обхватывает Хэ Тяня за шею.
У него ещё влажные волосы — отмечает воспалённо пульсирующее сердцем сознание. А в следующий момент Рыжий врезается губами в его губы.
И сознание исчезает.
— Во сколько ты вчера вернулся?
Рыжий поднимает взгляд от своего чая. Пейджи сидит напротив него, слишком увлечённо колотит в чашке тонкой ложкой, как будто на поверхности показывают последнюю серию её любимого сериала, а не воронкой закручиваются мягкие чайные листья. Она слишком… расположенная. Буквально переполнена воодушевлением.
Рыжий отводит взгляд. Рыжего сжирает необъяснимым стыдом. Он смотрит в окно.
— Ты уже спала. Я… просто на автобус опоздал.
— Пешком шёл?
«Давай провожу тебя».
«Только, блядь, попробуй».
— Да, — говорит он мелким каплям слепого дождя, сияющим со стекла на очень ярком утреннем солнце. — Пешком.
— И где вы были? — с улыбкой спрашивает Пейджи, пригубив чай. Она подаётся вперёд и опирается о стол локтями.
— Мы… — Рыжий прочищает горло. Хмурится. Смотрит на свои руки. Потом — на её руки. В лицо. — Я что, на допросе?
— Нет! — она округляет глаза. У неё на лице какая-то дурацкая улыбка, от которой слегка тянет в горле. — Просто интересно, как мой сын проводит время со своими друзьями. Ты так мало рассказываешь.
Рыжий сильнее обхватывает чашку пальцами. Что-то ему подсказывает, что Пейджи будет в куда меньшем восторге, если узнает, как он проводит время со своими… друзьями.
Я подвёл тебя, — думает Рыжий. Каждым своим дебильным поступком продолжаю подводить. Всё равно, что снова и снова начинать игру в «Сапёр» и подрываться на одной и той же мине с упрямством долбаного тупицы.
— Немного засиделись. Я ему пожрать приготовил.
— Гуань, снова? Сколько раз я просила не выражаться?
Рыжий кивает, в лёгкой прострации глядя перед собой. Да-да. Поесть. Приготовил поесть.
— Он безрукий осёл, — говорит негромко, не поднимая взгляд. Как будто обращается к пустоте. Пейджи вздыхает. Смотрит на него, слегка прищурив глаза.
— Ясно.
И тише:
— Пей чай, дорогой. Остынет.
Рыжий облизывает губы и подносит чашку к лицу.
Если бы он был бабой, он бы невольно вспоминал о Хэ Тяне каждый раз, когда красил губы этой их девчачьей сранью. Но Рыжий не баба и невольно вспоминает о нём каждый раз, когда губ касается ободок чашки.
Сигарета.
Язык.
Рыжий вспоминает, как застыл вчера Хэ Тянь. Застыл прямо как тогда. Охренел. Потерялся. На какой-то момент отшатнулся — почти против воли, почти случайно — замер, шокированно вглядываясь в глаза. А потом — словно что-то увидел. Понял. Почувствовал.
Ринулся в это дерьмо с головой. Повесил себе камень на шею и сиганул с моста. В ту же секунду Рыжий понял, что обожает, когда Хэ Тянь теряет контроль. Выпускает эти ебучие ремни из своих ебучих пальцев и даёт себя нести, не сопротивляясь течению, прекращая играть ухмылкой и щурить свои блядские глаза. Снимает маски, швыряет их под ноги и сжигает к хуям.
Он вспоминает, с каким ликованием разлетелось в груди сердце, когда Хэ Тянь судорожно выдохнул ему в губы — и за этот момент Рыжий реально мог отдать многое. Он реально ждал этого момента, но ни за что не согласился бы признать этого теперь.
Он вспоминает, как Хэ Тянь лихорадочно гладил большими пальцами его скулы, виски, челюсть — и целовал, по-настоящему. Глубоко. Влажно. Горячо. С закрытыми глазами — и от этого реально башку рвёт, — он всегда закрывает глаза. Морщит лоб, изламывает брови, как будто ему больно.
Ублюдок. Рыжий шумно выдыхает и морщится.