— Я тебе не враг.
Конечно. Никто никому не враг. Все тут друзья друг другу.
Рыжий фыркает и молча разворачивается, молча идёт к двери. «Секьюрити» тоже молчит: только дышит шумно, как бульдог.
— День рождения? — тупо переспрашивает Рыжий.
Йонг смотрит на него, как на идиота. Рыжий действительно выглядит, как идиот — в систему его понимания не сразу усваивается мысль, что Хэ Тянь — живой человек, который однажды появился на свет, что у него вообще может быть день рождения.
— Когда?
— В понедельник, — осуждающе отвечает Йонг.
Он смотрит с таким выражением, как будто Рыжий должен был знать заранее, но мажорчик и в этом его подставил. Кто вообще знал, что он родился в ноябре. Рыжий предпочитал думать, что он возник из воздуха в месте сосредоточения мажорского благополучия, понтовых костюмов и золотых ролексов. Как миражи, возникающие в аномальных зонах. Только в каком-нибудь брендовом бутике или типа того.
— Нужно решить, что мы подарим ему!
Ван уже переполнена инициативы: её глаза горят так же, как сияет на прохладном солнце кошка-блестяшка. Рыжий невольно думает: кому нужно было продать душу, чтобы весь долбаный мир по тебе с ума сходил?
— У меня уже есть подарок, — заявляет Йонг, складывая руки на груди так, что принт «Кланяйтесь Королю Мира» слегка сминается. — В отличие от некоторых, я не забываю про дни рождения своих друзей.
— Я уверена, он не забыл. Просто вылетело из головы.
— Да он даже не знал, посмотри на него.
Ван смотрит. Рыжий переводит на неё тяжёлый взгляд, молча жуёт сэндвич.
— Даже если не знал, теперь знает, — говорит она, обращаясь к Йонгу. — Думаю, они сами решат этот вопрос.
— Какой вопрос? — раздаётся сбоку, и Йонг, как ужаленный, взвивается со своего места.
— Хэ Тянь! — вопит он. — Привет.
Рыжий чувствует перебой в груди и, почти сразу же, руки, накрывшие и слегка сжавшие его плечи. Понимает, что сэндвич в ту же секунду теряет всякий вкус. Дебильное свойство Хэ Тяня — стоит ему прикоснуться, и всё остальное, существующее в мире, отключается. Будто лампочка разбивается, и становится темно.
— Привет, — говорит он и выпускает плечи Рыжего, слегка сжав напоследок пальцы. Садится рядом. Запах чайного дерева тут же накрывает мягкой волной. — О чём речь?
Рыжий прочищает горло.
Не двигается, упрямо продолжает жевать, понимает, что не может заставить себя сделать глоток. Краем уха прислушивается к лихорадочному трындежу Йонга («один мой друг, у него небольшие проблемы, но… он решит все свои вопросы, да я просто… рассказывал о своём друге…»), краем глаза наблюдает за Хэ Тянем, который уже расположился на лавочке, откинувшись на спинку и привычно закинув на неё руки так, что одна рука оказывается прямо за напряженными лопатками Рыжего. Стоит только откинуться назад — и почувствуешь тепло.
Но назад он не откидывается. Сейчас даже голову повернуть — испытание.
Хотя, враньё.
Самым сложным было посмотреть Хэ Тяню в глаза в понедельник, после того, как в субботу ночью Рыжему снова снесло башку в его дурацкой студии. Он скоро действительно возненавидит это место. Оно разрывает его в клочья, оно заводит его в дебри, из которых однажды просто не получится выйти.
На целую субботу и воскресенье Хэ Тянь даёт Рыжему тайм-аут: не звонит, не пишет и не приходит в «Тао-Тао». Понимает, видать, что если не даст, всё может развалиться. Всё, что он настолько кропотливо создавал: как верблюды, вырезанные в песчинке, как пирамиды в игольном ушке. Одно неосторожное движение — и всё развалится.
В понедельник он дожидается Рыжего перед входом на школьный двор, ловит его взгляд и ничего не говорит, улыбается краем рта. Нервяк тут же отпускает, как будто Рыжий ждал чего-то другого. Например — жгучей насмешки или тычка носом: что, запал на меня? Что, сегодня тоже хочешь меня засосать?
Он ничего не может с собой поделать: ждёт этого от людей, от каждого человека нужно ждать подставы, чтобы потом не было так больно и сильно и неожиданно и со всего маху — в дыхалку. Нужно быть готовым к худшему просто для того, чтобы устоять на ногах, когда ударит. И если бы Хэ Тянь сказал хотя бы что-то из этого, Рыжий бы ему вмазал. Рыжему было бы плевать, что будет дальше, что он теряет, а что — нет. Он бы просто ебанул ему в рожу.
Но не судьба. Всё, что делает Хэ Тянь в понедельник — пристраивается рядом. Идёт, прикрывая глаза, ловит носом оставшийся запах ночного дождя и влажной земли: довольный, как хорошо выгулянный доберман. Косится краем глаза — к этим взглядам Рыжий привык, от этого взгляда ему даже становится немного теплее. Но, думает Рыжий, это потому, что сегодня первое ноября. Холодает. А на школьном дворе ветер почти утих. Только поэтому.