Длинно ему, немтырю. Знаем мы, что у тебя длинно! Было бы коротко, не состряпал бы ребенка на горе и страдание! Господи, прости меня, грешную! Что же это я такое говорю? Представить страшно, что не было бы у меня моего ангела! Пусть где угодно, хоть на Луне, только пусть будет.
В квартире я сразу прошла в комнату внука. Здесь как всегда был идеальный порядок. Только теперь уже он казался каким-то неживым. На письменном столе лежала тетрадь с обложкой в математических формулах, пара ручек и… коричневый кожаный футляр с монограммой под золото в форме латинской буквы «R». Что же это Гена забыл забрать свой ножичек? Ведь он им так дорожил столько лет!
Однажды я спросила дочь:
— Что же это за папаша такой? Ни разу ребенку никакого подарка не пришлет. Не соображает что-ли? Хоть бы ты ему подсказала.
— Мама, я раньше возила сыну подарки. Маленьким он радовался им. Но чем старше становился, тем равнодушнее к ним стал относиться. Перестал верить, что подарки отец присылает. Думает, что это я их покупаю.
— Сделай так, чтобы поверил. Придумай что-нибудь.
Вот тогда на имя внука пришла посылка из Германии. Я как раз была в эти дни в Москве на конференции, и мы втроем ходили получать ее на почту. Внутри небольшой упаковки лежало письмо на немецком языке и этот ножик. Восторгу мальчишки не было предела. Уж как он лелеял этот подарок, как бережно с ним обращался!
— Мама, как же папа догадался, что мне нужна такая вещь? Я же всю жизнь о ней мечтал! Но я никому об этом не говорил. Это ты ему подсказала?
— Что ты, сынок, я понятия не имела, что тебе нужен ножик. Я против такого подарка. Это совсем не детская игрушка. Но я думаю так. Твой отец тоже когда-то был мальчишкой. Поэтому он знает, что интересно мальчику в твоем возрасте.
Потом были и другие посылки с другими подарками. Но этот подарок был самый любимый и самый лучший.
Я машинально открыла лежащую на столе тетрадь.
«Привет, бабуш! Я знал, что ты придешь сюда. Ножик я забыл специально. Помнишь, ты как-то мне говорила, что в дорогу надо собираться тщательно, чтобы ничего не забыть. Если что-то забудешь, дорога будет неудачной, и придется вернуться. Я так и так вернусь, а чтобы усилить возможность вернуться, забыл ножик. Ты забери его себе. Будешь затачивать им свои карандаши и летом ходить с ним в лес за грибами. Только будь осторожна. Ножик очень острый. Я его поточил как следует, чтобы тебе надолго хватило. До встречи, бабуш! Всё будет хорошо!».
Милый ты мой! Последние слова я разбирала уже с трудом сквозь непрекращающийся поток тихих слез. В таком состоянии меня и застали Владимир с Тамарой.
Новое пальто
На заправке в Буккауталь он отстегнул ремень безопасности и аккуратно положил сына на заднее сиденье. Дальше уже старался ехать осторожно на предельно низкой скорости, допустимой для автобана. Торопиться уже не было необходимости. Напряжение последних недель и дней отступило. У него был сын, мирно спавший за спиной. И судя по тому как крепко спал, ему было комфортно. Впереди их ждал дом, Лина и долгая совместная счастливая жизнь. Вальтер был готов к тому, что она будет непростой. Ну, что же… Ему хватит терпения, а Лине мудрости преодолеть возможные шторма и порывистый ветер в отношениях с сыном и между собой. С сыном, пожалуй, будет посложнее…
Когда Хенри вышел к нему из своей комнаты, Вальтер растерялся. Это был уже не тот маленький убитый горем мальчик, каким он видел его год назад. Он вытянулся, посуровел лицом, как взрослый пожал ему руку. Вальтера немного задело, когда на слова Владимира «Гена, вот, знакомься, это твой отец. Ты помнишь его?» сын ответил коротко:
— Нет. Не помню.
Но по размышлении рассудил, что это вполне вероятно. Мальчик был поглощен своим горем и едва ли понимал, кто его утешает то словами, то лаской. Народу в квартиру перед похоронами Елены набралось много. Каждый старался чем-то помочь ребенку. И он переходил из рук в руки.
Теперь Вальтер не знал как к нему подступиться. Такого не посадишь на колени и не будешь с ним сюсюкать как с маленьким ребенком. О чем с ним разговаривать, он просто не знал. Беседа типа «вопрос-ответ» была не вариант. На банальные вопросы «Как дела с учебой? Какой предмет самый любимый? Какое у тебя хобби?» сын отвечал односложно. Да и как можно отвечать на дежурные хрестоматийные вопросы? Сын мог бы ему помочь, если бы показал свой интерес к предстоящей после переезда жизни в другой стране. Но эта тема в общении все время ускользала, словно была неуместной сейчас. Создавалось впечатление, что персона отца ребенку тоже неинтересна. Во всяком случае мальчик не спрашивал, чем он занимается, где работает, где живет. Может быть, он уже многое знает от матери? Вальтер попытался привлечь себе в помощь воспоминания о своих детских годах, но вспоминались пресные и какие-то старомодные факты. То, чем увлекался он сам, современным детям уже не интересно.