Через несколько дней после знакомства как только Вальтер появлялся в квартире, Хенри стал исчезать по своим мальчишеским делам. Когда это случилось в первый раз, Вальтер был в недоумении. Сын зашел в комнату и, обращаясь к Владимиру, сказал:
— Вова, я пошел к Лёхе. Мы договорились на партию в шахматы.
— Какие шахматы? Сиди дома. К тебе отец пришел в гости, а ты лыжи навострил. А в шахматы можно по телефону сыграть.
— Я, вообще-то, у тебя не отпрашиваюсь, а ставлю в известность.
И пошел к выходу. Владимир спокойно наблюдал и даже с улыбкой, как младший брат уходит. Потом, обращаясь к Вальтеру, спросил:
— Объясни, Вальтер, в кого он у вас такой уродился — в тебя или в маму? Или у вас компот получился?
Вальтер скорее догадался по смыслу, чем понял, о чем его спрашивает Владимир, хотя при чем тут «Kompott», так и осталось неясным. Этот невозможный русский язык! Он не стал поддерживать разговор на эту тему, тем более что оправдываться было не в его характере. Но про себя подумал, что между двумя системами воспитания, русской и немецкой, великая пропасть, которую ему предстоит замостить. Что это у него получится, он не сомневался.
Каким транспортом возвращаться домой, альтернативу Вальтер не рассматривал. Только самолетом. Он и так слишком долго задержался в Москве. Вообще, он не рассчитывал, что возникнут какие-то трудности и дело затянется так надолго. Сын носил его фамилию. Опекун был согласен и готов был подписать разрешение на вывоз Генриха. Но оказалось, что в свидетельстве о рождении полное имя ребенка было Генрих Валентинович, а в графе отец значился какой-то Валентин Генрихович Риггерт. Вальтер опешил. Кровь начала медленно подниматься к голове. В какой-то момент он почувствовал, что не справится с эмоциями и сейчас взорвется первый раз в жизни. Владимир понял это и попытался его остановить.
— Подожди, Вальтер, не делай поспешных выводов. Я спрашивал у мамы, почему Валентинович. Она объяснила, что Вальтерович звучит как-то не очень гармонично. Ты же знаешь ее. А еще она сказала, что у тебя в роду был Валентин, толи прадед, толи еще кто.
— Моего дедушку звали Валентайн. Но как она могла?
— Ну, вот так, могла. Видимо, здорово была зла на тебя. Может быть, потом она пожалела об этом. Но давай не будем тревожить ее прах, а лучше подумаем как действовать дальше. Если ты, конечно, вдруг не передумал забирать сына. Мальчишка не виноват, что у тебя с его матерью были разборки. Он тебя очень ждал. Короче, я тут предварительно проконсультировался в комитете по опеке. Завтра нас там ждут.
В комитете посоветовали оформить усыновление. Вальтер согласился и завис между Москвой и Германией почти на месяц.
Он устал. Обстановка вокруг его отъезда с сыном была нервозной. То, что родственники переживают за мальчика, ему было понятно. Но когда приехала эта ведьма бабушка… Она ничего не говорила, даже не ответила на его вежливое приветствие, но смотрела на него так, словно он был воплощение мирового зла и порока. Это было невыносимо. Поэтому последние дни он заглядывал к Владимиру ненадолго, а с сыном стал встречаться у гимназии после уроков и провожать его до дома. И очень жалел, что не сообразил делать так сразу. Прогулки немного растопили лед в отношениях между ними. Нашлось о чем поговорить и вместе помолчать. Однажды Хенри привел его в квартиру Елены. Он деловито прошел на кухню и предложил сварить кофе и пока хлопотал у плиты, Вальтер обошел квартиру. В спальне Елены все было точно также, как год назад. Даже запах ее любимых духов не выветрился. В глазах защипало, и он поспешил покинуть комнату и вернулся к сыну. О том, что они были здесь, Владимиру Вальтер не сказал.
В Шереметьево сын явно нервничал, часто взглядывал на отца, словно пытался найти в нем защиту. Вальтер старался улыбаться, обнимал его за плечи и говорил:
— Не бойся, Хенри. Я с тобой. Я спасу тебя. А ты спасешь меня.
— Как же я вас спасу? Я же маленький!
— Чтобы спасти родного человека, не обязательно быть физически сильным. Достаточно просто быть рядом.
При досмотре он закапризничал и наотрез отказывался класть свой телефон в контейнер, по его мнению, грязный. И положил только тогда, когда одна пассажирка предложила ему полиэтиленовый пакет. А потом отказался забирать его назад. Назревал скандал, грозивший закончиться тем, что их снимут с рейса. Вальтер схватил телефон и сунул его в карман своего пальто.