Большая часть публики приезжает на день-два. Это бродячие спортсмены-подводники, прослышавшие об интересных местах на нашем берегу. Но жить им негде. Все дома сотрудников и общежития заполнены студентами и научными работниками из разных городов.
Перед нами прошли вереницы масок случайных посетителей, и мы только диву давались, что может вынести человек ради любимого дела. Больше всего нас поразил юноша, который вышел из воды, держа в руках мешочек из старой рыболовной сети, набитый обломками пробочных сетевых поплавков. К мешочку была привязана резиновая трубка, другой ее конец молодой человек держал во рту. Обычные очки облепляла широкая полоса липкого пластыря. Несколько слоев пластыря покрывали дужки очков и налеплялись на лицо до ушей.
Таким образом на небольшой срок создавалась «почти водонепроницаемая» маска. Облепленный пластырем нос на всякий случай прихватывался поверх пластыря деревянным зажимом для белья. Снималась маска довольно просто: пластырь отдирался от кожи вместе с бровями и волосами на висках. Владелец маски немного повизгивал, но, сняв маску, уверял нас, что «это очень удобно». Подобная пытка сопровождала каждый выход из воды.
Каким надо быть энтузиастом, чтобы терпеть подобное?! Молодой человек провел у нас один день и потом уехал осваивать остальные районы крымского побережья. У нас осталась только его фотография. Пожалуй, это было самое фантастическое из всех виденных нами снаряжений. После этого нас уже ничто не удивляло.
Пляж пустынен в те часы, когда солнце становится над головой. Раскаленная галька жжет ноги через тонкую подметку тапочек, и мы делаем самые диковинные пируэты, добираясь до воды. Вдоль пляжа можно идти по воде, что очень приятно. До Кузьмича мы добираемся за 15–20 минут, совершенно раскисшие от жары. Вода не освежает, она нагрета до 26–28 градусов, и, кажется, можно просидеть в ней целый день. Но после часа пребывания в такой, казалось бы, теплой воде все-таки наступает момент, когда ужасно хочется выбраться на берег. Инструкция на санаторном пляже гласила: «выходите из воды при первых ощущениях холода». Боюсь, что наша точка зрения не совсем совпадала с точкой зрения автора инструкции. Как это можно выйти из воды «при первых ощущениях холода»?
Плаваешь и смотришь, и ныряешь в теплой воде. Плечи пекут жаркие лучи солнца, незаметно сжигая кожу до волдырей. Над берегом дрожит марево, очертания скал стали зыбкими.
В белом слепящем свете полудня слиняло небо, и горизонт утонул в сверкании моря. Нарочно ныряешь поглубже, где вода чуть прохладнее, но все равно жарко. Потом начинаешь замечать, что вода стала немного холоднее, потом по телу пробегает озноб, стягивая кожу. Особенно сильно мерзнут затылок, шея, бока и живот. Да и солнце перестало греть спину и только обжигает ее. Наконец, совершенно синие, покрытые «лебединой кожей», мы выбираемся на берег.
На раскаленных камнях пляжа озноб скоро проходит и становится жарко. Погревшись с полчаса, опять лезем в воду. Почему-то она много холоднее, чем в первый раз, и через десяток-другой минут выскакиваешь опять греться. На этот раз приходится греться долго, не менее часа. Камни жгут кожу, солнце печет, нагретый воздух над берегом пышет жаром в лицо, но долго еще дрожишь от холода где-то внутри. Потом проходит и это. С новыми силами кидаешься к воде и… не можешь заставить себя войти в море глубже, чем по колени. Оно кажется непереносимо холодным и вызывает инстинктивное отвращение.
Если перебороть себя и сразу кинуться в воду, ощущение холода, сильный озноб и какая-то скованность в движениях возникают с удвоенной силой, и все удовольствие от плавания начисто пропадает. Через две-три минуты становится чуть теплее, но ненадолго. Выходишь на берег и решительно начинаешь одеваться. На несколько часов надо забыть о подводных экскурсиях, они недоступны.
Надо сказать, что переохлаждение, которому мы регулярно подвергались, приносило нам, бесспорно, большой вред. При появлении первых симптомов (дрожь, посинение) нужно было немедленно выходить на берег и вновь входить в воду не раньше чем через два-три часа.
Позднее мы немного увеличили срок пребывания в воде, надевая шерстяные джемперы. Разумеется, они сразу промокают, но тонкий слой воды у тела быстро согревается, а пропитанная водой ткань не дает новым слоям холодной воды касаться тела. Мысль о резиновых костюмах возникла у нас только осенью, когда сильно понизилась температура.
Последние дни мы все чаще карабкаемся по обвалам громадных камней за Кузьмичом. Короткий неудобный путь приводит нас к стене Левинсона-Лессинга.
Гигантская, чуть наклонная к морю призматическая скала поднимается к облакам. У ее подножия на высоте человеческого роста из расщелины сочится тонкая струйка ледяной пресной воды. Она растекается по горячей стене и исчезает среди гальки.
Мы приладили к расщелине камышинку и поставили стеклянную банку под струйку воды. Теперь могут напиться все, кто рискует пробираться из бухты в бухту вдоль отвесных стен. Иногда мы находим следы посещения источника теми странными гражданами, чью психологию не может постичь нормальный человек. В этих случаях камышинка сломана, а банка разбита о скалу.
Зачем? На этот вопрос нелегко ответить, мы не психопатологи. Пожалуй, также трудно объяснить, что заставляет многих туристов обязательно разбить ненужную бутылку о камни пляжа или выступающую вершину подводного утеса. Другие туристы ранят ноги об осколки стекла. Но стекло — это еще полбеды, рано или поздно его обкатает море. Много хуже отвратительная манера бросать в воду консервные банки, что широко распространено среди посетителей моря. Мы находим настоящие свалки заржавевших жестянок под водой у прибрежных скал. Так и хочется взять хозяев этих банок и ткнуть носом в подводную помойку. Мы регулярно резали ноги и руки о ржавую жесть, зачастую прикрытую сверху водорослями.
К стене Левинсона нас привлекал подводный лабиринт. Он начинается сразу же от берега. Большой плоский камень, замыкающий узкую полоску галечного пляжа, резко обрывается в воду. Вокруг него из воды выступают верхушки скал. Они образуют небольшие бухточки. Спустившись с камня, попадаешь в замкнутый скалами, довольно глубокий водоем с блестящей галькой на дне и едва заметными выходами между каменных стенок, замаскированных водорослями.
Пробираешься бочком между двух скал и снова попадаешь в каменную чашу с кристальной водой, где отчетливо виден на дне каждый камешек. Чем дальше от берега, тем ниже опускается дно, скоро только вершины скал едва мерещатся в зеленом тумане, и не видно, что лежит у их подножия. Бычки, собачки, зеленушки, каменные окуни, крабы и креветки, моллюски… не перечислить всех животных, населяющих каменные коридоры и залы. Это они главные актеры, разыгрывающие перед нами сцены из повседневной жизни моря.
Я сидела на плоском камне, свесив ноги в воду и подставив спину солнцу. Нельзя было сдвинуться с того небольшого местечка, которое я несколько минут поливала водой для охлаждения, прежде чем на него сесть. Первые ожоги на плечах и спине сменились бледным, но уже ровным загаром, и не надо было прятаться в тень, спасая кожу от прямых ударов лучей.
Пологие ленивые волны медленно поднимались у камня и без плеска отходили назад. Литой хрусталь прозрачной воды то поднимал, то опускал изображение дна, усыпанного разноцветными камешками, и шевелил рыжую бахрому цистозиры.
Вокруг моих ног собрались любопытные креветки. Эти грациозные полупрозрачные рачки подбирались все ближе и ближе, и, наконец, самые храбрые начали ощупывать мои ступни усиками и лапками с крошечными клешнями. Это очень щекотно, и надо иметь некоторую выдержку, чтобы неосторожным движением не вспугнуть десяток креветок, деятельно знакомящихся с вашими подошвами. Испуганные креветки отскакивают назад на десяток сантиметров и замирают в ожидании дальнейших событий, но им очень хочется познакомиться с новым, возможно съедобным предметом, и они опять окружают ноги.