Гусев-Оренбургский Сергей Иванович
Волны
Сергей Гусев-Оренбургский
Волны
1.
О. Евгений беспокойно поглядывал из-под полей рыжей шляпы в сторону реки. Четырехугольное лицо его, в черной бороде с завитками, хмурилось. Привстав в тарантасе, он вытягивал шею из воротника теплой рясы.
-- Гони, Иван, гони!
Поджарый работник подбирал вожжи, отчего кони, в предчувствии ударов, ускоряли бег. Колокольчик захлебывался. Тарантас подпрыгивал от каждого камня.
-- Как гудит-то! -- беспокойно говорил о. Евгений, -- грохочет-то!
-- Овражки наливает.
-- Придется, мотри-ка, по водам плавание совершить...
Над ровной гладью степей спускалась ночь.
В сгущавшемся сумраке крепчал ураган, предвестник запоздалого разлива. Он гнал по светлому еще небу тучи, ежеминутно меняя их уродливые формы: протягивались там крокодилы с неестественно раскрытыми пастями... превращались в профили чудовищ. Чудовища вырастали в замки, в города. И города, и замки рушились под вой урагана, уносились бесформенными массами, уступая место новым, так же быстро менявшимся и уносившимся в сумрак ночи.
От реки доносился треск и гул.
Будто где-то ломались и падали преграды под напором несокрушимой силы, дерзко рвавшейся из оков на волю. Будто пушечные выстрелы иногда глухо вдали звучали, и от них вздрагивала земля.
2.
Выехали на бугор.
Кони встали.
С бугра открывался простор сумрачных полей, взлохмаченных ветром. На грани их мерцали огни села, трепетавшие как звезды. Направо чувствовались вздохи реки. Будто накопившаяся злоба рвалась там на волю в буйных вспышках, от которых вздрагивал воздух, -- и дрожь его сообщалась тучам, пугливо мчавшимся по стемневшему небу, подобно клочкам разорванной одежды.
Овраг ревел.
Набегая с реки, в нем мутные воды, пенясь, клокотали. Ураган напоен был влагой. С реки он доносил брызги, из оврага обдавал пеной и водяной пылью.
-- Ну, как? -- спрашивал о. Евгений, придерживая шляпу.
-- Да как, -- сказал работник, -- покупаемся...
-- Может, повыше где взять?
-- Глыбь... повыше-то.
-- Ах, ты, история, братец мой. Покупки-то подмочим.
-- Aбы самим проехать.
-- Мука там... для просфор. Материя разная... пес ее знает, -- может -- линюча!
-- Прибывает вода-то. Ишь гудит, ишь хлещет! Поторапливаться надо. Заверни, батюшка, покупки-то рясой... И самому легче будет в случае чего...
-- И то.
О. Евгений вылез из тарантаса и стал снимать рясу с своей коренастой фигуры. Ряса рвалась из его рук, стремясь улететь в одну сторону с тучами, сердито шумела и громко хлопала полами.
Работник осмотрел супонь и ослабил чересседельник.
-- Готово?
-- Садись, батюшка...
-- ...Сто-о-о-й!! -- донесся из тьмы крик.
Где-то звонко заржала лошадь.
Поповские кони ответили тем же.
-- Кто-о-о там? -- точно заржал и батюшка.
-- Сто-о-о-й...
-- Кто такой?
-- Учитель, -- сказал работник.
-- Алекс-е-й Ива-а-а-ныч! -- опять заржал батюшка.
-- Я-я-а...
Из темноты выскочила задохнувшаяся, низкорослая лошадка и почти ткнулась мордой в задок тарантаса.
-- Вы, батюшка? -- раздался веселый голос из плетушки.
-- Я.
-- По колокольчику узнал.
Учитель выпрыгнул из тарантаса.
-- Как речка-то зашалила.
-- Бунтует.
-- Уж вы вот что... я за вами? На своего гнедка не надеюсь.
-- Валяйте!
Учитель ослабил чересседельник и вскочил в тарантас.
Работник загикал на лошадей, со свистом ударил кнутом коренника и опустил вожжи. Тарантас подпрыгнул, завертелся, ринулся вслед за лошадьми в кипящую пасть оврага. О. Евгений едва успел сесть на задок и прижать ногами покупки, как тарантас погрузился в воду.
-- Де-е-е-ржи-сь... кре-пче!.. -- орал работник, -- но-о-о-о, но, ми-ленькие!
Все звуки смешались в общем хаосе.
Ураган ревел и будто падал сверху на мутную воду, разбивал ее поверхность на тысячи брызг, на клочья пены. Вода задыхалась, всхлипывала у тарантаса. Чьи-то холодные руки, -- показалось о. Евгению, -- протянулись из воды, вцепились в тарантас, тянули его книзу, обхватывали колени о. Евгения скользкими пальцами.
-- Выноси, Господи... выноси! -- бормотал он.
Ему казалось, что он сидит на воде и каким-то чудом не тонет, а мимо несутся берега вместе с водой и сверху падает, разрываясь на клочья, небо.
Учитель кричал позади:
-- Покрикивай, Иван... на лошадей-то? Го-о-ни!
И смеялся:
-- Батюшка! Вот тебе и новенькие брюки.
Колокольчик слабо звякнул.