Рэлина ворвалась с бутылкой вина в руке. В дверях спальни стряхнула с плеча расфуфыренного юношу, потерявшего парик и дар речи, захлопнула дверь спальни. Огляделась, заметила менестреля на подоконнике, нехорошо улыбнулась и нетвердой походкой подошла, поставила темную бутылку перед Гэлом:
— Выпей, колдун, ты уж извини, бокалы забыла, и этикет оставила. Но тебе, бродяге с конем, наверно, все равно, можешь из горла. Ой, извини, ведь ты и коня потерял и рыжую подружку.
Гэл стерпел удар, нанесенный ее словами. Молча взял бутылку, отпил. Редко приходилось в цивилизованном мире пить такое вино. Такое вино — это виноград, выращенный под теплом «солнца», человеческие руки сборщика, женские ноги вместо пресса, деревянные бочки, где каждая доска сделана вручную. Кольца из-под молота кузнеца. Такое вино — это терпение в холоде каменных подвалов. Такое вино разливают по бутылкам наполненных огнем печей и творческой мыслею стеклодувов. Тепло разлилось по телу менестреля. Он с усмешкой посмотрел на Рэлину. Она смутилась, даже пьяная. Схватилась за бутылку, выпила, но ожидаемая ею решительность не пришла. Гэл отобрал у разбойницы вино:
— Достаточно. Ложитесь спать, если для вас пир закончен.
— Нахал, — незлобно ругалась разбойница, — да как ты смеешь? Ты, продавший себя? Я уж не знаю, что с тобой, колдуном, делать.
— Проспитесь, придумаете, — ответил ей Гэл, спрыгнул с подоконника, подхватил ее на руки и понес в кровать.
— Э нет, — шептала Рэлина ему на ухо, — ты принадлежишь мне, и твой срок начнется, когда ты… когда я… правильно… когда я возьму тебя. Ты понял?
— Очень хорошо, бери, — предложил Гэл.
— А я сегодня не хочу, я вообще тебя не хочу, — насмехалась пьяная разбойница, — И зачем ты это пообещал? Попросил бы, я б и так спасла твоего сына. А так загнал и себя и меня в неимоверно глупую ситуацию. Смешной колдун… ты так похож на нашего императора, что я тебя ненавижу. Так, как и его, — начала она свои откровения.
— Не телом похож, телом он как лев, огромный. У него плечи, рост, он сильный, властный, уверенный, всегда знает, что всем нужно. Но ему все время казалось, что мне нужно только то, что нужно ему… И ты так же уверен, как он, только ты не лев, нет, ты страшнее, лев идет — ветки шуршат, земля дрожит, а ты как пантера на легких лапах, по деревьях, незаметен и внезапен. И тоже, наверно, всегда прав. Не хочу я тебя, менестрель. Я хочу спать. — Она неожиданно заплакала и уснула со слезами.
Утром Рэлина проснулась в своей спальне, голова, казалось, сжата обручами, тошнота подобралась под самое горло, во рту привкус забродившего винограда, рядом спал менестрель. Она разбудила его:
— Что между нами было?
— Еще ничего, — ответил менестрель сквозь сон.
— Я что-то говорила?
— Конечно, но я забыл.
— И что мне делать с тобой?
Гэл понял, что спать ему не позволят, сел:
— Может, отработаю в походах, как наемник? Я был солдатом.
Она тоже села, и тут же схватилась за голову, застонала.
— Похмелье? — спросил Гэл с едкой усмешкой, — могу вылечить. Я же, как ты предположила, колдун.
Брат Рэлины, господин Кэргисс двадцати двух лет от роду, любитель роскоши и ценитель вседозволенности, придворный франт и ловелас, ворвался в спальню сестры и застыл. Отступил назад и тихо прикрыл дверь.
Кэргисс нашел верного телохранителя Рэлины спящим за столом среди игральных костей остатков закуски и пустых бутылок, растормошил:
— Кто тот парень? Ты должен знать.
— Какой парень? — не мог понять Гаррат, голова у него кружилась, перед глазами все плыло, и суть вопроса ускользала. Кэргисс протянул разбойнику бутылку с вином, тот глотнул, в голове просветлело, спросил уже тише: — Какой парень?
— В спальне сестры, с сестрой? — шептал Кэргис.
— А, — у Гаррата даже глаза выпучились от напряжения придумать подходящее объяснение для брата Рэлины, — а… а, с села, вместе с деревенскими девками пригнали, для развлечения, хорош паршивец собой, вот и пригнали. Рэлина его на днях заприметила, хочу, говорит.
— Не ври, Гаррат, — усмехнулся молодой вельможа, — ой, не ври. Эти байки о развратности и жестокости моей сестры ты другим рассказывай, я-то знаю, что она только императора любила, хоть и сбежала, дура. И если она там с тем парнем, то неспроста. Кто он?
— Не знаю, — прошептал Гаррат и развел руками, — не знаю, и знать не должен, — и демонстративно закрыл рот. Отхлебнул быстро вина и снова закрыл себе рот ладонью.