Вышел бледный местный менестрель, его шатало, а когда стражники начали его расспрашивать — и совсем вырвало. Оттолкнув стражников, страдалец ушел за дом. На него стражники не сердились, посмотрели в след с сочувствием, да и забыли.
Легко сказать… запряги телегу. Гэл хмыкнул… А как ее запрягать, кого в нее запрягать… Он удивленно посмотрел на хозяйку. Та махнула ему рукой — уходи, мол…
Прибежала через минут десять, Гэл сразу к ней с предупреждением:
— А я не умею запрягать телегу…
— Не важно, сейчас запряжем. Главное, чтобы Гранн о тебе забыл. Этот десятник подозрительный. Наверно тебе и вправду уйти нужно. Неужели ты оборотень? Скажи, я не боюсь… ты же странный.
— Какого коня выводить?
— Не признаешься. Не доверяешь?.. И врать не умеешь… Значит, горец правду сказал. Ну да ладно. Бери вон ту чалую кобылку и серого мерина, да не возись долго, чем быстрее уедут стражники, тем целее мой подвал будет. Я тебе парнишку из постояльцев в помощники пришлю.
Десятник распорядился забросить раненных разбойников на телегу и похоронить умершего, выматерил Гэла за отсутствие вожжей, перепроверил упряжь. Парень, который помогал запрягать коней, получил затрещину от отца и быстро пристегнул вожжи к уздечкам. Кони терпеливо стояли, опустив мокрые головы, им совсем не хотелось никуда идти, но что поделать с неуемными двуногими.
Десятник прикрикнул на стражников, влез на своего черного коня, и сверху вниз посмотрел на Гэла:
— А ты, парень, смотри у меня. Если что здесь случиться, я за тобой приеду! — засмеялся и ударил коня нагайкой по мокрому крупу. Конь резво рванул с места, десятник даже не качнулся в седле.
Хозяйка вздохнула и ушла в дом. Кэрфи поплелся вслед за ней. Гэл вернулся в конюшню. Постояльцы все слышали, и вряд ли им будет приятно общество человека, подозреваемого в том, что он перевертыш.
Кэрфи зашел на конюшню, поморщился от запаха. Гэл не мог понять, что вызвало брезгливость на лице халкейца. Запах конюшни немного горьковатый, но отнюдь не противный, а лошади так вообще пахнут ветром. Или это только ему так кажется.
Гэл уже успел накормить лошадей, вычистить денники, набросать свежей соломы на подстилки, ошибиться с упряжью, услышать от хозяина неправильно оседланного коня пару лесных слов о себе и почти вежливо попросить купца выбирать выражения.
Взялся вычищать Огонька, конь периодически успевал укусить его то за руку то за ногу, скалил зубы и клацал ими, как будто был хищником, а не травоядным, а тут Кэрфи…
Но с халкейцем прибежал Айрэ. Огонек забыл про навязчивую мысль искусать хозяина и начал толкать малыша головой, играя с ним.
— Я думаю, мы должны остаться здесь, дождь не прекращается, — Кэрфи покраснел.
— Оставайся… — равнодушно ответил Гэл, быстро вычищая уже блестящую спину жеребца мягкой щеткой из волосков местного животного.
— Ты о ребенке подумал? — возмутился халкеец.
Гэл рассмеялся:
— Кэрфи, не устраивай семейной сцены, тебе понравилась хозяйка, вот и живи здесь, я причем?
— Ты чертов упрямец… нодиец… я не могу понять, кто ты, но то, что ты самодур, я уже понял!
— Тогда почему ты привязался ко мне? Иди своей дорогой — планета большая… — Гэл уже забыл, что чистил коня, подошел к дверям денника, за которыми стоял халкеец, — я тебя еще в Долине просил, не иди за мной. Ты мне не нужен…
— Да пошел ты… — раздосадовано бросил Кэрфи и развернулся уходить, — идиот…
Гэл хотел что-то обидное сказать, но Огонек больно укусил его за бедро, пока отскакивал и ругался с конем, Кэрфи ушел.
Ранним утром следующего дня дождь не прекратился. Хозяйка провожала путников в дорогу. Дала немного денег на дорогу, еду и одежду. Подарила лютню, выкупила ее у местного менестреля за опохмел и благословила от имени местного женского божества, плеснув молока вслед, чтобы дорога была сладкой, как молоко, и быстрой, как брызги. Поцеловала Кэрфи и обвела пальцами его лицо по кругу, оберегая от дурного взгляда.
Мокро. Ноги скользили по глиняной жиже. Кэрфи мысленно составлял обвинительную речь в сторону Гэла, но не высказывал ее. Да и не нужно было высказывать, Гэл и так все «слышал». Конь пока еще помнил сухую конюшню, шел, брезгливо одергивая ноги из грязи, потом намок, опустил голову и едва плелся на поводу, угрюмо фыркая, может быть, тоже ругал упрямство хозяина.
Сесть на Огонька еще нельзя было, рана на его крупе едва затянулась. Только Айрэ болтался в седле, пока не свалился. Гэл едва успел подхватить сына…