— Развяжи…
Тоун резко наклонился, поднял Гэла за шиворот и острым ножом перепилил веревки:
— И?.. Я хочу это видеть… Я должен знать…
— Что ты должен знать?! — спросил Гэл. Руки у него болели, не слушались, и ему нужно было время, чтобы восстановить затекшие мышцы, — что ты должен знать?..
Калтокиец и сэнпиец буравили один другого недоверчивыми, злыми и язвительными взглядами.
— Я видел его… — сквозь зубы ответил Тиррон, — теперь покажи себя…
— Ты безумец… — хмыкнул Гэл.
Тиррон разозлился:
— Превращайся!!! Или я убью тебя!!! А щенка твоего продам на каменоломню!
Гэл зарычал, перетек в зверя и навис над оцепеневшим тоуном. Лэннэг бросился наперерез зверю, выставив перед собой лезвие меча. Гэл зарычал:
— И что теперь?
Тиррон побледнел, отступил на шаг. Лэннег начал размахивать перед клыкастой пастью факелом. Тиррон не ожидал увидеть такого зверя. Там, в лесу, на большом расстоянии, волколак, который мчался за лошадью, казался не больше волка. Оказалось, он был просто дальше, потому стрелы, долетев до него, утратили убойную силу. И уже без злости, осторожно подбирая слова, Тиррон спросил:
— Ты действительно хотел его убить?
— Да… — рыкнул зверь и в один едва уловимый миг вновь стал человеком, отошел к холодной и влажной стене, прислонился, — я ловил его, так же, как и ты. Но ошибся… Он не только оборотень, он еще и колдун. А я не достаточно силен.
— Вы воюете за территорию, как волки?
Лэннэг опустил меч, перевел дыхание и тоже прислонился к стене.
Гэл устало отвечал:
— Он меня попытался изгнать или убить. Я зверь проходящий, а он тут часто промышляет. Вот только не пойму, зачем ему дети…
— Не знаю. Но ты не первый оборотень, которого он пытается изгнать — первым была мать Нэллэи. — Гэл удивился. Тиррон продолжил: — Он также ее подставил. Она за ним ночью охотилась, а утром ее обвинили в пропаже крестьянского ребенка. Старый зверь привычек не меняет. Ладно, пошли.
— Куда? — растерялся Гэл.
— Здесь недалеко. Идем, я дважды одинаковых ошибок не делаю, — проговорил Тиррон и спросил Лэнэга, — коня ему оседлал?
— Да, тем седлом, которое вы ему подарили. Я бы ему и коня не отдал… — ворчал наемник, — да тот конь никому не нужен, сам как волколак…
— Тебя не спрашивали.
— Руку мне грызнул, что волчара, — продолжал бубнить наемник, — я ему по морде дал, и сразу второй раз, он затих. Подпругу застегнул — и эта тварь меня едва копытом не убила. А уздечку пускай сам этот одевает, мне еще мои пальцы нужны.
Гэл унял головокружение и поплелся за тоуном.
Они поднялись на этаж выше, прошли по коридору и оказались в большом подземном тоннеле, где в стенах темнели бойницы, а темный сводчатый потолок оказался высоким. У стены застыл рыжий конь, оседланный и нагруженный мешками с поклажей. Конь боялся выйти из скудного круга света, потому что темноты боялся больше, чем звука боевого рога. Рядом с конем стояла Нэллэи, вокруг нее по каменным квадратам пола прыгал Айрэ. Ребенок таскал за собой звенящую трензелем уздечку, увидел отца… Нэллэи едва успела поймать малыша и закрыть ему рот. Девушка присела рядом с Айрэ и приложила маленький палец к своим нежно-розовым губам:
— Тссс…
Настырное подземелье пугало Огонька, он хотел на волю, он хотел избавиться от навязчивого давления стен и потолка, от ощущения замкнутого пространства, и когда почувствовал запах травы — рванул вперед. Гэл нес на руках Айрэ и не держал повод, конь поскакал к выходу. Но на улице был ураган, и Огонек, выскочив, испугался шума ветра, рванул обратно, едва не затоптав хозяина. Гэл вовремя вжался в стену, пропуская безумного коня. Рыжий едва только забежал за спину Гэла, остановился, развернулся на месте и начал прижиматься к хозяину. Гэл снял повод с его ушей, спустил с рук Айрэ. Малыш проснулся и удивленно осматривался, пытаясь понять спросонья, почему такой шум. Калтокиец дал повод сыну, попросил малыша стоять на месте, держать коня и не двигаться. Огонек потерся носом о плечо ребенка.
Гэл выглянул из подземелья… темное небо, жуткое завывание ветра, вода косым потоком… рядом ствол дерева лег поперек выезда. Гэл вернулся назад под защиту каменных стен тоннеля, необходимо было переждать…
Через час дождь ослаб, ветер устал, а Огонек отказался выходить из подземелья. Гэл буквально вытолкал коня на открытое пространство, едва не получив копытом по плечу. Зато Айрэ насмеялся вдоволь. Потом был мрачный серый дождливый рассвет и скользкая, размытая дорога. Огонек плелся, опустив голову, челка коня обижено вымокла и облепила лоб. Айрэ задал свою тысячу вопросов, устал, уснул и Гэла окружила только унылая монотонность дождевых капель. И все, главное не думать — сын жив и хорошо, Кэрфи бессмертный… и причем здесь Кэрфи? Огонек и тот дороже вместе со всей своей дурью…