Вечер, дождь стучит по крыше. Старушка Шилла щелкает спицами. Огонь трещит в камине. Гэл сидит рядом с Айрэ на широкой лавке, что приспособили под кровать, и тихо поет колыбельную о белой кошке. Айрэ упорно борется со сном. Старушка замерла, спицы застыли, она слушает песню, на глазах появляются слезы. За всю свою жизнь она только в детстве слышала, как поет бродячий менестрель. А кузнец пел лучше бродячего менестреля из детства. Шилла тихонько утирала слезы рукавом. Айрэ засыпал, а маленькая ручка упорно цеплялась в полотняную рубаху отца.
Еще час, и свечи потушили, в доме стало темно. Старушка Шила легла на свой ворох сена, на теплой полати, за очагом. Гэл уснул на старых мягких шкурах у очага.
В тишине пронзительно и громко заржал Огонек. Калтокиец вскочил — услышал топот копыт по грязи. Айрэ заплакал. Старушка испуганно посмотрела на посеревшее лицо кузнеца, тот бросился к двери, распахнул ее. Айрэ соскочил с кровати. Гэл прикрикнул на сына:
— Вернись в постель!
Малыш, всхлипывая, поплелся к лавке. Шилла посеменила к ребенку, села рядом с ним, взяла на руки, гладила и успокаивала.
Гэл шагнул за порог. Увидел мокрую, забрызганную грязью, взмыленную морду коня, на коне — бледного измученного Кэрфи. Он сидел, боялся пошевелиться. Халкеец был без плаща, в промокшей рубахе, на кожаные штаны налипла грязь.
— Слазь… — коротко приказал Гэл.
— Я не могу, я себе все отбил, у меня ноги судорогой свело… — прошептал Кэрфи.
— Вынимай ноги из стремян, — Кэрфи не раздумывая, подчинился, Гэл резко дернул его с седла. Конь заплясал на месте. Гэл толкнул халкейца на порог: — Иди в дом.
— Нельзя ждать ни секунды! Нэллэи в опасности! — хрипел халкеец.
— Поедешь на рыжем. Иди в дом!
— На рыжем!? — возмутился Кэрфи, напоролся на свирепый взгляд Гэла и, не сказав ни слова, пошел в дом.
— Дядя Кэрфи! — радостно крикнул Айрэ.
Гэл сплюнул и повел коня в конюшню. Там ждала его Шилла.
— Расседлай, оботри его, потом покормишь, — проворчал Гэл, заводя коня в денник. Старуха кивнула головой, протянула ему плащ. — За Айрэ присмотри… — коротко распорядился кузнец, — не выпускай его из дому.
Шилла снова кивнула головой, а потом тихо попросила:
— Сын у меня… там… в замке… не убивай его… Беловолосый такой, серьга в ухе.
Гэл горько ухмыльнулся и затянул подпругу. Огонек возмущенно укусил его за плечо, Гэл отмахнулся от него: — Серьга в ухе?.. Ладно, — взял сердитого, коня за повод, повел на улицу под дождь. Огонек плясал на месте, на улице ему темно и страшно. Гэл представил попытки Кэрфи удержаться на спине шального жеребца. Не смешно…
Под двадцатиметровой крепостной стеной замка Фэрраса Кэрфи свалился с коня прямо в грязь. Гэл зверем склонился над халкейцем и прорычал:
— Вставай… поймай коня и жди меня здесь.
— Я с тобой… — решительно сказал халкеец.
Гэл хмыкнул:
— Тебя снова изувечат и прибьют, ты медленно регенерируешь. А я сам не поволоку ее к дяде, меня Тиррон на кол посадит, — и неожиданно пошутил, — сиди здесь, как подобает суровому рыцарю, жди дракона. Я скоро вернусь, — и прыгнул на мокрую стену. Халкэец сквозь непрерывный дождь услышал тихие скребки когтей по камням.
А коня Кэрфи поймать не смог. Огонек отбил задними ногами и умчался в темноту.
Кэрфи сидел под дождем, дрожал и думал. Он проклял дикую скачку на сумасшедшем коне. Вспомнил сказки о душах смертных, которые попадают в некие места, где нет надежды, и усомнился в том, жив ли он сам сейчас, потосковал, сосредоточился… и подумал: «Вот… если нодиец думает, что вправе все за всех решать только потому, что я попросил его о помощи, он глубоко ошибся. Я не так слаб, там, на корабле, я спасал людей, здесь смогу спасти Нэллэи».
Халкеец подошел к воротам замка и постучал.
Коридоры, как лабиринт, тянулись, извивались, разветвлялись, обрывались в лестницы и тупики. Гэл настроился на биокод Нэллэи, чувствовал ее, как зверь — пропавшего детеныша, шел по коридорам и залам замка, как по коридорам и каютам взятого на абордаж корабля — уничтожая все, что сопротивлялось. Знал — девушка в башне.
Лестница башни была слишком узкой для тэйла. Гэл вернул себе человеческое тело, но оставил длинные когти и клыки. На лестнице на него напали. Калтокиец полоснул когтями первого противника, второго в броске отправил вниз. Не останавливался, и так знал — злополучный противник хорошо приложился затылком об каменную ступень. Преодолел еще несколько ступеней и вышиб тяжелую деревянную дверь, ведущую в комнату. В комнате полумрак, на тяжелых кованых подсвечниках горело две свечи, на полу лежал мягкий ковер, посреди комнаты стояла огромная кровать. В темной, тяжелой ткани балдахина запуталось тело молодого парня, на бледном лице кровоподтеки и синяки. Его обескровленные губы сжаты от гнева, желтые волосы в крови, едва дышит. На серых шкурах, устилавших кровать, запрокинув руки, лежал еще один бледный окровавленный призрак — Нэллэи, как мертвая. Оглушительную тишину разбил грохот на ступенях. Гэл вздрогнул, обернулся — в дверном проеме возникла огромная шатающаяся тень, и на свет вышел крупного сложения человек, спросил грозным басом: