— Все зависит от того, куда вы идете…
— Мы идем в столицу нашей империи, — улыбнулся Данэталл.
— В какой она стороне? — Гэл понимал, что житель государства всегда должен знать, в какой стороне столица, но, с другой стороны, он никому не говорил, что он местный. А если он пойдет с труппой, то Данэталл, да и остальные актеры все равно поймут, что он не знает ни дорог, ни обычаев.
Седой поскреб затылок, лоб и, хитро улыбнувшись, пробубнил, не вынимая трубки изо рта:
— Странный ты парень… ну да ладно, мы в ту сторону идем, — он показал направление, в котором шел Гэл.
Гэл уже не удивлялся совпадениям, он и не мог удивляться, слишком опьянел, только рассмеялся и кивнул головой, снова затянулся дымом, выдохнул и ответил:
— Я иду с вами. Но сначала я хочу получить свою долю за сегодняшний спектакль.
Данэталл разлил последние капли самогона между собой и Гэлом, его усатый напарник отказался, встал и протянул руку Гэлу:
— Я рад, что столь талантливый молодой человек согласился разделить с нами тяготы актерских дорог, доброй ночи, — пожал Гэлу руку и ушел спать.
Данэталл усмехнулся:
— За то и выпьем. С хозяином я расплачусь сам, ты свою долю получишь завтра вечером после спектакля. И поменьше кури, голос испортишь.
Калтокиец пожал плечами, знал бы Даннэтал, что он отказался когда-то от карьеры оперного певца за свободу делать что хочется…
Утром Данэталл нашел нового актера на кухне в комнатке служанки, хозяйка комнатки сбежала спать к подруге. Директор бродячего театра разбудил менестреля, увидел ребенка, удивился:
— Это что за малыш?
Гэл спросонья да похмелья не понимал, что хочет от него этот человек, потом вспомнил и дуэль, и разговор, сел, приглаживая волосы, ответил:
— Мой сын.
— Ты не говорил, что у тебя ребенок, причем такой маленький, разве можно такого таскать с собой по дорогам?
— Ребенок останется со мной, даже если вы откажетесь от вашего предложения.
— И ты не сказал, что у тебя два коня. Нар содрал с меня все, что тебе причиталось.
— И за дуэль тоже? — недоверчиво спросил Гэл.
— Ну, ничего вечером заработаешь. Вставай, будем готовить сцену и рассказывать тебе твою роль в нашем спектакле.
— Я плохой актер.
— Твое дело играть на лютне и петь. Я тебе все объясню. Вставай. Я разбужу девок, они посмотрят за твоим ребенком. Тоже мне, мало было забот, так еще ты подкинул.
Данэталл вышел, в дверях остановился:
— Я жду тебя во дворе.
Гэл завел сына в комнату женщин, сонные, они не сразу поняли, что от них хочет новый менестрель. Дуэнья сообразила быстрее других, забрала Айрэ в комнату, пообещала покормить и присмотреть за ребенком, закрыла дверь. Гэл говорил спасибо уже в запертую дверь.
Рыжая с умилением знакомилась с малышом, сразу взялась быль опекуном и заботливой няней, блондинка обещала помогать. Дуэнья посоветовала, чем нужно ребенка кормить, а молоденькая Паль нашла в своей дорожной сумке несколько игрушек и начала играть с ребенком, сама еще ребенок.
На рыночной площади сразу у ворот харчевни сооружали помост, используя старые доски, которые хранились в сарае у старика Нара. Гэл с больной головой удивлялся смертным, как они после такой ночи могут так резво работать. Оказалось, они с утра опохмелились, распечатав второй бутыль.
Работали в основном Седой Данэталл, Усатый Дарго и толстяк Бактрис. Молодой меланхолик, герой-любовник Улист пребывал в мечтах, у него все выпадало из рук, последней каплей был молоток, который как-то самовольно и очень больно ударил его по мизинцу ноги. Улист заверял, что палец теперь сломан и он не сможет вечером танцевать. Седой его послал… к бабам…. к Дуэнье… лечить палец.
Гэл выслушал поучительную тираду о ленивой и безрукой молодежи, поднял молоток, аккуратно вбил гвозди, один за другим. Положил молоток и спросил:
— Ну, и что я должен делать в этом спектакле? Кроме гвоздей.
— А, ну да… Сейчас закончим тут со сценой, пойдешь к Рыжей, она напишет… Что ты удивляешься, Рыжая у нас грамотная девушка… Так вот, она напишет тексты песен и научит их играть. Будет спектакль, в котором больше ее песен, две вы поете вместе, и две ты сам, за три часа выучишь. Ты и Рыжая поете, остальные бросают несколько реплик, между песнями, танцуют и разыгрывают пантомиму. Понятно?
Да уж, что же не понять, еще бы знать, когда и что петь, Гэл нерешительно спросил:
— А репетиции не будет?
— Некогда… Да не волнуйся, все это не сложно, справишься, твой голос да и вид сгладит все ошибки, здесь не столица, а пока приедем в столицу, натренируешься и нарепетируешься. Все, не стой столбом, вот эту доску прибей.