В рекламе актеры здесь не нуждались, маленький поселок гудел и буквально слетался на рыночную площадь поглядеть на бродячих актеров. И вправду, что бы те не сыграли, все будет хорошо. Даже просто посмотреть на то, как собирают сцену, пришли около сотни зевак. Стояли, обсуждали, тыкали пальцем, обговаривали, вспоминали вчерашнюю дуэль менестрелей.
Гэл проверил своих лошадей, удостоверился, что они накормлены и напоены, что стоят на чистой соломе, и что Огонек никого не искусал, не лягнул. Огонек проникся к мальчику-конюху чувством опекунства и не обижал.
Когда Гэл вернулся в харчевню, женщины еще завтракали в своей комнате. Айрэ увидел отца, соскочил с кровати, которая в данный момент служила столом, и побежал к Гэлу с криком:
— Папа!
Актрисы с умилением посмотрели на мальчика и его отца. Дуэнья загрустила и вышла из комнаты, забрав грязные тарелки. Следом за ней выбежала юная веселая Паль.
Гэл взял Айрэ на руки, сел на кровать.
— Учите меня, — с улыбкой предложил он.
Янни и героиня подмостков, блондинка Виланна, застыли, рассматривая его, и размышляя, с чего бы начать. Вероятно, начать нужно с текста и музыки, думал Гэл, оказалось, девушки решили иначе. Они думали, в какой костюм его обрядить. Выбрали темный простой костюм, высокие ботфорты да рубашку с кружевным воротником и манжетами. Рыжая причесала его и завязала волосы в хвост, только тогда они начали разучивать аккорды и слова песен. Времени оставалось очень мало, и Айрэ путался под ногами и под руками, забирая ценные бумажки с текстом и перо с чернильницей. Чернильницу он вылил, перо сломал. В результате Янни и Виланна вытирали пятна с пола, отстирывали покрывало и мыли руки ребенка. Устраняя пятна и отмывая ребенка, Янни напевала слова песен, а Гэл повторял за ней, стараясь запомнить.
Пьеса повествовала о любви печального юноши — третьего сына (Улиста) к прекрасной девушке (Паль), которая должна была выйти за грозного аристократа (Дарга). А в аристократа была влюблена всеми известная в столице актриса (Виланна). Отец прекрасной девушки (Бактрис) и слышать не хотел о третьем сыне в качестве зятя, потому торопился выдать неразумную дочь замуж за аристократа. Но влюбленная в аристократа красавица актриса и прекрасная девушка вместе с хитрой дуэньей (она же и была Дуэнья) сговорились, подстроили так, что аристократ сам оказался от своей нежной невесты в пользу красавицы актрисы, и едва ли ни силком затащил прекрасную девушку и грустного юношу к жрецу на бракосочетание. Отцу ничего не оставалось, как благословить дочь и зятя. Аристократ женился на красавице-актрисе. Все это действие в двух частях озвучивали Гэл и Янни, стоя по краям помоста с лютнями в руках. За потертой, утратившей цвет кулисой за спиной Гэла стоял Данэталл (он же автор сего спектакля) и подсказывал слова. Зрители как застыли в начале пьесы, так и стояли, заслушавшись и засмотревшись, открыв рты до самого ее конца, как дети.
А когда актеры вышли на поклон, зрители начали неистово восторженно хлопать и кричать, чтобы менестрели исполнили еще раз финальную песню. Пришлось петь. Гэл был уверен, что мотив этой финальной песни он уже слышал, и не здесь, и что этот мотив был связан с хит-парадами, а не театром.
А Данэталл был доволен. Этак пойдет дальше, они доберутся до столицы с хорошим капиталом в тайном мешочке, несмотря на дорожные расходы. Даже смогут снять на зиму дом в столице, чтобы давать там представления. Дан размечтался о стабильности и успехе, но потом вспомнил, что новый менестрель ничего не сказал о том, что будет, когда они доберутся до столицы, и решил, что парня нужно будет уговорить остаться. Все равно ведь корабль не поднять, он-то Дан-инженер это точно знал. Хотя рассказать Гэлу об этом не решался, вдруг тот сразу же сбежит искать что-то еще. Видел он таких попаданцев, бегают по планете, каждый миф слушают. Нет, чтобы остепениться, как они с Даргом, найти себе занятие и прибыльное, и по душе. Дан вздохнул, пошел считать заработок. Не то чтобы он пожалел молодого менестреля, или посочувствовал ему, вначале и он бегал по планете, каждый миф слушал…
Менестрели закончили финальную песню, поклонились. Гэл видел, что зрители не желали расходиться, стояли, смотрели, как актеры собирают старенькие декорации, которые казались роскошными в вечернем свете при факелах и свечах. О чем думали эти люди, обычно впряженные в ежедневную работу, добывая себе кусок хлеба и мяса, Гэл не знал, не мог уже четко считывать мысли, слишком устал. Видел аплодисменты и восторг, а чувствовал презрение, зависть к «легкой» судьбе расфуфыренного бродячего актера, зрители видели в людях, стоящих на сцене, в их танцах и нарядах ярких легкомысленных перелетных птиц. Им казалось, что играть на сцене вымышленную удачную судьбу счастливого персонажа легко и приятно — «играть не землю пахать».