— Весёленькая история! — возбуждённо проговорил Виктор Саныч.
— А если бы на нашем месте были американцы? — спросил я.
— Им бы, наверное, было веселей! — ответил Федотыч. — Могли бы и всыпать.
А мимо к судам всё шли японские моряки, доедали на ходу лапшу, дымили сладковатыми сигаретами, махали нам и, улыбаясь, что-то кричали. Может быть: «Счастливого пути». А может: «Попутного ветра!»
КАК РЕШИТ КАПИТАН
Я расположился в каюте, поставил на полку книги, пристроил рядом японское кукольное семейство: «Плывите, смотрите» — и представил, как будут видны в иллюминатор белые гребешки волн, горизонт. Светло, солнечно!
Но тут в каюте потемнело. Прямо перед иллюминатором подъёмный кран опустил на трюм высокий металлический ящик — контейнер, и от всего солнца мне остался только тоненький серпик с тонкой, как лезвие, полоской света.
— Что? Темно? — заглянул ко мне боцман.
— Да, не очень-то наглядишься на море, — огорчился я.
— Ничего, есть палуба, — утешил Никоныч. — Пошли наверх.
Контейнерами, как маленькими небоскрёбами, были заставлены уже все трюмы. Будто сюда переместился целый городок. По его закоулкам нырял рядом с японцами Виктор Саныч. В белой рубашке, в белых перчатках дирижировал он своим оркестром: это — туда, это — сюда!
А японцы кивали головами.
Возле трюмов ржавыми горками лежали крупные цепи, и я спросил у боцмана:
— Контейнеры будем крепить?
— А как же! Не закрепи — все контейнеры волна расшвыряет. Волны-то до мачт! Вон Витька помнит, — и Ни-коныч показал на круглолицего матроса в берете, с усиками.
— Ого, прошлый раз как штивануло — так полконтейнера всмятку! Треснул, будто скорлупа!
— Океан! — весело сказал бородатый матрос, сверкнув стальными зубами. — Вон Наташку чуть не выбросило, — пошутил он, кивая на стоящую рядом девчонку в тельняшке.
— Меня-то? — изумилась она. — Сам держись!
А я только и хотел, чтобы «штивануло» покрепче: соскучился по шторму.
Наконец японцы установили последний контейнер, сняли рукавицы. Сбегая по трапу, замахали ими:
— До свиданья!
А боцман, наоборот, свои рукавицы надел, захватил могучей рукой цепь и крикнул матросам, как своим детям:
— Витька, Яша! Пошли!
Цепь загрохотала. Я тоже подхватил звено. Ноги от тяжести сразу примагнитило к палубе. И мы потянулись за Никонычем крепить контейнеры.
К концу дня выбежал Виктор Саныч проверить крепления, постучал по тросам ладонью, ударил каблуком и сказал:
— Хорош!
— А то как же! — откликнулся Никоныч и сам постучал по цепи кулаком. До самого Лос-Анджелеса выдержат.
Скоро в динамике раздалось: «Палубной команде занять места по швартовому расписанию».
Мы выбрали из воды тяжёлый швартовый конец и ходко направились из залива.
На берегу всё ещё мигали множеством искр Иокогама и Токио. Вскидывались зарева, словно кто-то шевелил палкой в большом костре.
Но машина работала всё быстрей, и огни постепенно погружались в воду. Темней становилось небо, как морские ежи, шевелили иглами звёзды.
Потом в вышине побежали тонкие белёсые облака. И вдруг на нас плотной стеной надвинулся мокрый холодный туман.
— Ну вот и Япония позади, — подумал вслух боцман.
— Скоро в бассейне будем купаться, — сказал Витя.
— Это ещё как сказать: как пойдём — югом или севером. На север — бр-р! — вздрогнул кто-то из машинистов.
— Как капитан решит, так и будет, — заключил боцман. А я подумал: «Да как бы ни шли, всё равно в Лос-Анджелес».
СЕВЕРОМ ИЛИ ЮГОМ?
И всё-таки мне не терпелось узнать, как пойдём.
Хотелось югом. Про юг только подумаешь, а перед глазами уже синие волны, стаи летучих рыб, пальмы над островами.
Я открыл дверь рулевой рубки и оступился. Темень! Только с переборки смотрели на меня зелёные цифры часов.
Потом кто-то прошёл мимо:
— Не спится?
Капитан! Голос его я узнал сразу.
— Не спится, думается потихоньку, — ответил я.
— О чём? — Капитан говорил чётко, отрывисто, как отдавал команду.
— Как пойдём… Капитан усмехнулся.
Он может и не ответить. Это уже капитанское дело. Но он вдруг спросил:
— А вы бы как пошли?
— Я бы югом.
— Так я и знал, — рассмеялся капитан. — Пальмы, острова, акулы…
— Конечно! Да и веселей, — признался я. И вспомнил светящийся лайнер по пути в Японию.
— А хорошо бы, а, Атлас Вогизыч? — сказал в темноту капитан, и из штурманской рубки выбежал почти мальчишка, лобастый третий штурман. Сколько мы в прошлом году с вами из Европы югом топали?