— Я ему кино везу, — сказал Витя.
— И у меня есть подарочек, — улыбнулся Яша. А я поинтересовался:
— Какой Серж?
— Да такой. Армянин. Говорят, мальчишкой его фашисты угнали откуда-то в Германию, а потом попал сюда.
— А почему не вернётся? — спросил я.
— Не так всё просто, — сказал Яша. — Родственников у него вроде бы не осталось. Жена американка. Дети уже… Сначала бедовал, а теперь прижился. Домик у него свой, магазинчик на колёсах для моряков.
— И не только это…
— Ага, — сверкнул Яша огромными глазами и посмотрел на море, будто там что-то увидел. — Заехали к нему в гости, а он вдруг достаёт из-под подушки автомат-пистолет и в нас целится. Как гангстер.
— Настоящий автомат? — усомнился я.
— А какой же! Новенький, боевой! Мы спрашиваем: «Зачем тебе? Охотиться, что ли?» А он говорит: «На всякий случай. Как ночью без автомата дверь открывать? Ограбят». Он без автомата ночью не откроет. Ни дом, ни свой магазинчик.
Я только присвистнул и усмехнулся: «дорого-дёшево», за скобы плати, автомат под подушку… Ничего себе!
Я тоже стал чаще поглядывать на горизонт: где же они, небоскрёбы Америки?…
ЗДРАВСТВУЙ, АМЕРИКА!
Каждый день во время обеда по судовому радио звучало:
«От порта Иокогама пройдено столько-то тысяч миль».
«До порта Лос-Анджелес осталось столько-то миль».
Выйдешь на палубу, поднимешь голову вверх и думаешь: даль-то какая! А посмотришь вниз, и мурашки по спине побегут: глубина-то какая!
Только однажды прочертил в небе след самолёт, один-единственный — из Сан-Франциско на Гонолулу — и пропал.
И вдруг по радио объявили:
«До порта Лос-Анджелес осталось 220 миль».
И началось! Один наглаживает брюки, другой драит ботинки. Наталья печёт пирог. Говорит: «Гости придут». А около своей каюты стоит электромеханик, чикает ножницами, как заправский парикмахер, смеётся:
— Всех электриков подстриг. Кто следующий?
Завтра Калифорния!
Небо стало голубым, жарким. Потянулись по нему тонкие сухонькие облака и отразились в океане. За бортом заиграли мазутные пятна. Мы вышли на большую морскую дорогу.
Теперь вся команда высыпала на палубу.
Вон от Лос-Анджелеса на Сан-Франциско или Канаду пошёл элегантный белый «пассажир», за ним увязался старик банановоз, а ещё дальше громадный танкер. И все иод разными флагами. Сияют, чуть в небе не отражаются.
Потеплела вода. И ожила вдруг. Откуда ни возьмись, прошла по борту черепаха. А из-под форштевня как вынырнул, как засопел морской лев! Разбудили!… Спал на волне, как на диване.
Отфыркался он, ругнулся, наверное, и поплыл подальше. Сложил ласты на брюхе, усы — вверх. Досыпает, работяга!
Всю ночь плескались в глубине непонятные огни, вспыхивали звёзды, шумело что-то живое.
А утром, только я поднялся на ботдек, смотрю, — вокруг бело от крыльев. Парят в небе чайки. Садятся на мачты, на колонки грузовых стрел, держат гордо точёные головы, как ездовые.
Впереди голубеет над водой ажурный мост, и по далёким горам струится, перекатывается синеватый зной.
Прошла рядом с нами белая яхта под парусом, перегнулись через борт загорелые ребята, закричали:
— Привет, русские!
— Привет, привет! — помахал им Виктор Саныч. В белых перчатках, сияет: сам в порядке, «оркестр» в порядке. Никто не придерётся!
Вышел покурить Федотыч — тоже при параде.
П я побежал в каюту: надо бриться!
Намылился, подмигнул японскому кукольному семейству: «Ну что, не зря в плавание отправились? Вот и приплыли в Америку».
Задышали зноем бетонные причалы, засверкали под жарким калифорнийским солнцем тысячи разноцветных автомобилей. Будто волна выплеснула на берег колорадских жуков. Упёрлись в самое небо подъёмные краны. Из-за пакгауза вылетел на причал на голубом автопогрузчике могучий негр в оранжевой каске, тёмной пятернёй повернул руль… А высоко в небе закувыркался самолётик и стал выписывать по голубому ослепительными буквами: «Посетите нашу ярмарку».
Подставил я лицо солнцу и думаю:
«Ну, здравствуй, Америка! Как-то ты нас встретишь? Дорого, дёшево?»
НЕ ХОТИТЕ ЛИ ВЫ «КАРУ»?
В полдень я пошёл в кают-компанию обедать, но на моём месте возле Виктора Саныча сидел старик: в зелёной форме, сухонький, словно высох в этой жаре. Он всем учтиво кла-нялся, и мне поклонился. Я сел рядом, а Саныч сказал:
— Мистер Джордж приглашает в город, посмотреть Лос-Анджелес. Говорит: всё покажу. Едем?