Вдали зеленели острова. Между ними ходили тугие волны. Катер быстро зарывался носом, и в лицо летели радужные брызги. Я ловил их руками. То с одной, то с другой стороны сверкали влажные бока судов. В стороне качались баржи. На одной женщина держала малыша и умывала из таза. На другой хозяйка доставала ведром из-за борта воду. Тут и там полоскалось под ветром бельё и светилось от солнца.
— Красиво… И раздеть здесь тоже красиво могут, — засмеялся тоненький Митя.
— А что, кроме шуток, — вмешался Ваня. Он был в новенькой рубахе, в остроносых туфлях. И брюки у него были наглажены, как отточенные лезвия. Тут сколько случаев было, целые пароходы пропадали! Недавно ограбили какое-то шведское судно.
— Ну, это уж сказки! — рассмеялся я. — В наше-то время?
— Какие сказки?! — выпучил глаза Ваня. — Ограбили шведское судно! Ночью подошли на джонках с оружием из-за этих вот островов, согнали на корму всю команду. Пистолет к виску, а сами бросили груз на джонки — и концы в воду. Один полицейский напал на след пиратов, так потом его голову нашли где-то в кустах.
— Г-го-лову от-торвут з-запросто, — таинственно повторил Веня, будто не раз попадал в такие истории.
— А, ерунда! — сказал электромеханик Валерий Иваныч, у которого было прозвище «Чудеса ботаники», потому что он собирал редкие, диковинные растения. По переборкам его каюты вились лианы, на полу стояла пальма… И сам он со своей стрижкой «ёжик» походил чем-то на кактус. Он и сейчас ехал снимать чудеса ботаники Гонконга.
— Красивый город, — сказал Валерий Иваныч. — Нужно уметь видеть красивое.
И Гонконг утвердительно сверкнул всеми своими стёклами.
ДИСНЕЙЛЕНД В ГОНКОНГЕ
Мы подошли к причалу. Катер со скрипом протиснулся среди барж. И Веня, прыгая по ним, вдруг закричал:
— Братцы, м-монеты! — и бросился к киоску, за стёклами которого издалека поблёскивали серебряные кружочки.
Я хотел было побежать за ним — другу-то обещал монеты! Но «Чудеса ботаники» взял меня за локоть:
— Посмотрим на город сверху. А остальное ещё успеем. Только мы отошли от причала, как Валерий Иваныч воскликнул:
— Ого! Вот это да!
Прямо перед нами, как скала, возникла многоэтажная голубая громада. Странное сооружение! Вроде бы и дом, но вместо окон сияли огромные круглые иллюминаторы.
— Видел? — с изумлением сказал Валерий Иваныч. — Морской вокзал! Недавно построили! А ну пошли дальше! Что там ещё за чудеса?
Мы втёрлись в шумную толпу и вышли на бойкую улочку.
И тут тоже начались чудеса. Но совсем другие.
По улице, словно в Диснейленде, дребезжал старинный двухэтажный трамвай. Из окон его смотрели китайцы, но не гуттаперчевые, а настоящие, живые.
Рядом с трамваем бежал человек и тащил коляску, в которой сидел толстый мужчина.
Не мужчина — пуховик! Будто его нарочно посадили продемонстрировать, как капиталисты эксплуатируют бедняков.
За ними ещё один тощий китаец тянул ярко-красную коляску с картонными ящиками, а сбоку бежала китаянка и покрикивала. Наверное, «быстрей, быстрей!».
Совсем как в прошлом веке! Только люди были сегодняшние, живые.
Какой-то мальчишка взмахнул передо мной пачкой газет. Прошли несколько шагов, и старик рикша тронул меня за плечо:
— Поехали!
Но я показал на ноги:
— Ничего! Как-нибудь на своих на двоих!
ОБЫКНОВЕННЫЕ ДЕТИ ГОНКОНГА
Мы быстро прошли шумную улицу, заваленную картонными ящиками, уставленную лавочками, возле которых хозяева жевали резинку, кричали, размахивали платками, лентами, трещали трещотками, и стали подниматься в гору.
Здесь не было ни лавок, ни рикшей. Высоким зданиям было просторно. Под тенистыми деревьями проносились сверкающие автомобили. И маленький полицейский в шортах и в белом шлеме указывал жезлом дорогу.
Над одним высоким домом развев
ался английский, над другим американский флаги.
Здания светились, будто айсберги. А шум города долетал сюда снизу, как гул птичьего базара.
Дорога вилась по сопке, и над нею нависали крепкие тропические лианы.
— Это только начало, — сказал «Чудеса ботаники», снимая фотоаппарат, похожий на ствол миномёта. — Вон какая красота!
Сверху действительно было на что посмотреть. Между зелёными островами качались цветные суда, голубое небо сливалось с голубой водой, а далеко-далеко, у самого горизонта, тянулись пароходные дымки.
Но вот мы поднялись ещё выше и пошли по широкой лестнице. Она была вся белая и уходила вверх — в небо. Возле неё рабочие подстригали газоны, а где-то вверху, казалось у самых облаков, темнела статуя английского короля в высокой, как колпак, короне… Вскинув голову, выставив вперёд ногу, он оглядывал океанские дали.