Одобрена СПб. лит.-театральнымъ комитетомъ к представленію на императорскихъ театрахъ.
ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:
Вильгельмъ Александровичъ Рехтбергъ, петербуржецъ, на видномъ посту, 48 летъ.
Маргарита Николаевна, жена его, 30 летъ.
Дмитрій Владиміровичъ Лештуковъ, литераторъ, 42 летъ.
Андрей Николаевичъ Ларцевъ, художникъ, 28 летъ.
Кистяковъ | молодые русскіе художники
Леманъ | въ заграничной командировке.
Берта Ивановна Рехтзамме | русскія пвицы на усовершенствованіи
| квартирныя хозяйки всей остальной
Амалія Карловна Фишгофъ | русской компаніи.
Франческо д'Арбуццо (едоръ едоровичъ Арбузовъ), начинающій русскій пвецъ изъ купеческихъ сынковъ, 26 лтъ.
Черри, хозяинъ купальнаго заведенія, старикъ.
Альберто 27 лтъ,служащій y Черри.
Джyлія, 19 лтъ, служащія y Черри.
Графъ Францъ-Mарія-Августъ-Гербертъ Кольраушъ фонъ - Грабенсдорфъ, курортный хлыщъ изъ Вны.
Карабиньеръ.
Нарядная дама.
Негритенокъ.
2 горничныя.
3 факкино (носильщики).
Mаттіа, камердинеръ Ларцева.
Mатросъ.
Лодочникъ.
Депутатъ Пандольефи.
Джіованни, пвецъ.
10- 15 горожанокъ.
Карабиньеръ.
Матросы, лодочники, торговцы, купальщики, купальщицы, курортная публика, всякій народъ1.
Дйствіе происходить въ наше время, въ Италіи, на купаньяхъ въ Віареджіо, на тосканскомъ берегу Средиземнаго моря.
1 Исполнители первыхъ представленій пьесы. Въ Москв: г-жи Арсеньева (Джулія), Голубева (Маргарита Николаевна): гг. Свтловъ (Рехтбергъ), Яковлевъ (Лештуковъ), Кригеръ (Франческо), Долинъ (Альберте).
Въ Одесс, въ томъ же порядк: г-жи Юренева, Морская; г.г. Цетипа, Багровъ, Орловъ-Смашко, Горловъ.
ДЙСТВІЕ I.
Уголокъ скромнаго купальнаго заведенія Черри на Средиземномъ море, въ Віареджіо. При поднятіи занавеса, первымъ впечатлніемъ зрителя должна быть сіяющая даль светлаго итальянскаго утра. Безконечный видъ на море, кипящее белымъ, шумнымъ прибоемъ y берега, потомъ синее, изумрудное съ фіолетовыми пятнами и, наконецъ, подъ самымъ горизонтомъ, где серетъ несколько косыхъ латинскихъ парусовъ, оно жемчужнаго цвта. Глубоко въ море уходитъ большая досчатая веранда на старыхъ столбахъ, обомшенныхъ, обросшихъ черными раковинами, Передъ верандой, въ моръ, limite - веревка на шестахъ, за которую воспрещается выходить неумеющимъ плавать. Веранда выступаетъ на заднемъ планъ сцены съ правой стороны однимъ своимъ бокомъ. Отъ нея къ переднему плану ведутъ мостки, поддерживающіе короткій коридоръ между кабинъ, отъ которыхъ внизъ къ водъ опущены лстнички. Публика. Видна дверца первой кабины, ршетчатая, крашеная зеленымъ, завшанная изнутри блымъ. Съ мостковъ спускается на берегъ лстница съ перилами. Онъ обвшаны простынями, купальными костюмами, полотенцами и т. д. Передній планъ справа занятъ навсомъ, где, подъ циновками и соломенною крышею, обвитою плющемъ, устроенъ маленькій буфетъ, съ пузатыми фіасками въ соломе, съ темными бутылками, съ грудою устрицъ, лимоновъ; тутъ же продажа раковинъ, коралловъ, морскихъ зверушекъ и т. д. Несколько столиковъ съ соломенными стульями старыми, порыжевшими. Уходъ со сцены направо - между навсомъ буфета и лестницей съ мостковъ: свободная песочная полоса, по которой бродятъ купальщицы. Слева стена, сплошь затянутая вьющимися розами, изъ-за нея торчатъ олеандры въ полномъ цвету, верхушка пальмы. Мимо стены два ухода со сцены налево: на первомъ план, передъ рампою, и на заднемъ план, y самаго прибоя. Въ течение всего акта въ моръ плаваютъ, по лестницамъ кабинъ поднимаются и сходятъ купальщицы и купальщики. На limite то и дело меняются фигуры въ пестрыхъ купальныхъ костюмахъ. На верандъ, - кто въ обычныхъ летнихъ костюмахъ, кто въ мохнатыхъ белыхъ балахонахъ съ капюшонами. Издали несутся - живой международный говоръ, смехъ, всплески воды, иногда взлетаетъ столбъ брызгъ, кто-нибудь бросился въ море съ трамплина. Мерный, величественный, мягкій, ласкающій шумъ прибоя раздается все время. При поднятіи занавеса Черри одиноко дремлетъ на стул y своего буфета. Леманъ и Кистяковъ, въ белыхъ балахонахъ и веревочныхъ туфляхъ, лежатъ на песке въ глубинъ сцены, y прибоя.
Кистяковъ. Ну и волны сегодня, после бури. Ну, и море!
Леманъ. Температура настоящая. Жжетъ!
Кистяковъ. Массажъ, а не вода. Спину чешетъ и шерсть со шкуры сводитъ.
Леманъ. Это Маргарита Николаевна тамъ y каната?
Кистяковъ. Въ голубомъ беретъ? Она.
Леманъ. То-то итальяшки кругомъ вьются. Словно мухи на медъ.
Кистяковъ. Вкусная!
Леманъ. Лештукова нету, вотъ она и красуется.
Кистяковъ. Отчего не красоваться, коли Богъ красоту далъ?
Леманъ. Лештукова жаль. Спутала она его.
Кистяковъ. Чего жалеть? Не мужъ! Да, кажется, покуда еще и не любовникъ.
Леманъ. Влюбленъ ужъ очень. Мучится.
Кистяковъ. А, не люби чужую жену.
Леманъ. Кокетка она.
Кистяковъ. Грешный человекъ, не охотникъ я до подобныхъ дамъ. Попадись на крючокъ,- замытаритъ. Ядъ для нашего брата, артиста. Лештуковъ зачемъ въ Віареджіо поріхалъ? На покое романъ писать. А что за два месяца написалъ? Видали мы.
Леманъ. Мало?
Кистяковъ. Немного. "Въ прекрасный апрельскій день, по солнечной сторон Невскаго",- и аминь. И ниже профиль Маргариты Николаевны, да росчерки: Лештуковъ, Лештуковъ, Лештуковъ.
Леманъ. Грустно! Талантъ ведь.
Кистяковъ. Беда съ этими стареющими знаменитостями. Публикою набалованъ, бабами набалованъ, деньга въ карманъ плыветъ, славою, можно сказать, облопался, ентъ, всего мало, бесится съ жиру. Подавай ему идеальныхъ чувствъ, пламенныхъ страстей и неизвстныхъ ощущеній. Баловники!
Леманъ. Да ужъ хоть бы искалъ-то, въ комъ следуетъ, а то…
Кистяковъ. Вотъ это и удивительно y нихъ, господъ беллетристовъ. Кажется, всю жизнь только темъ и занимаются, что описываютъ всевозможныхъ влюбленныхъ дураковъ. Съ тонкостями такими: анализъ, психологія, фу ты, Боже мой! А угораздить самого врезаться, вотъ какъ нашего Дмитрія Владимировича,- глядь: великій психологъ нашъ оказывается мальчишка - мальчишкою, наивне всехъ своихъ героевъ и слепъ, какъ кротъ.
Леманъ. У Ларцева былъ?
Кистяковъ. Былъ. Вотъ этотъ подъ башмакъ не попадетъ. Рабочій чортъ. Здорово его "Миньона" въ ходъ пошла. Гляди, опять медаль хватить.
Леманъ. Да ведь и натурщицу же ему Господь послалъ. Красиве Джуліи, хоть всю Тоскану обыщи не отыщешь. Съ этакой модели какъ не писать.
Кистяковъ. Модель моделью, а нетъ, тутъ и свое. Силища въ немъ. Самъ себя не понимаетъ, каковъ онъ слонъ, вотъ что.
Лештуковъ, въ очень изящномъ и даже черезчуръ молодомъ для его летъ и крупной фигуры, летнемъ костюм, входитъ слва, мимо стны.
Лештуковъ. Дмитрію Владимировичу!
Кистяковъ. Наше россійское!
Лештуковъ. Здравствуйте, господа.
Леманъ. Къ намъ? въ волны?
Лештуковъ. Нетъ, Богъ съ ними! Надоело. Что это море разделывало сегодня на заре, вы и вообразить не можете. Ведь вы, конечно, по обыкновенію, проспали часовъ 14 сномъ праведника, на одномъ боку?