В город приехали к вечеру. Ивашка доехал до ворот Семенова дома и сказал Никите:
— Ты прости меня, Афанасьевич, я тебя оставлю. Мне надобно спешить в одно место, про атаманов след узнать.
— По городу осторожнее будь,—сказал Никита и указал, как найти нужный кабачок,—Да не замешкайся. Жду тебя у Семена моего.
Проводив Ивашку, Никита вошел в дом. Позвал сына и радостно произнес:
— Ну, Семенка, молись богу. Оленьку я, кажется, нашел. Сейчас же, хоть из-под земли, достань Митьку, ди Гуаскова сына. Бога мы, грешные, видно, не совсем прогневали — вырвал он девоньку у татар. Спас ее этот Митька, привез в Кафу да поместил в надежное место. Найди фряга и приведи мою Оленьку домой.
— Посмотри, батя, на дворе ночь. Где я его искать буду в такую пору? Утром и сходим.
— Душа изболелась, пойми ты!
— Коли в надежном месте...
— Ну, хорошо. Пусть завтра. А боярин вернулся?
— Только что...
— Проводи меня к нему.
Боярин Беклемишев был навеселе.
— Катерину привез? — коротко спросил купец.
— Привез, Никитушка, родной!
— Погубишь девку. И себя погубишь.
— Теперь уж все равно. Жить без нее не могу. Как пришли мы и ту пору от консула, заболело сердце нестерпимо: «Не увижу, думаю, ее никогда более». Махнул на все рукой да сломя голову в Мангуп.
— Что Исайке-то сказал? Обманул, поди.
— Грешен—обманул. Сказал, что приехал из Москвы гонец и что просит великий князь Катерину до весны погостить. За день, сердешная, собралась. Радешенька.
Ну, за это бог и великий князь тебя судить будут, дело чго не мое.
— Говорят, беда к тебе пришла? Ольга будто бы пропала?
— Оленьку нашли. Завтра будет здесь.
— Ну и слава богу. Стало быть, завтра посольство торговое сотворить мне поможешь?
— Помогу.
* * *
Теперь, когда Демо приехал в Кафу, атаман был ему не страшне.
Теперь он смело мог идти по линии золотой жилы. Оставив
Василька и Федьку Козонка в укромном месте, Демо сходил к Кон- •и гс, у которой жила Ольга. Пообещав девушке скорое освобождение, он вернулся к атаману.
— Какая наглость, кто бы мог подумать! — воскликнул он.— Хозяева дома оказались мерзавцами. Они не хотят отдавать синьорину Ольгу, требуют выкуп. Узнали, что она дочь богатого купца, и...
- Где у них совесть?—возмущенно произнес Василько.— Где
правда?
— Здесь, атаман, правда одна — золото,— сказал Федька Козонок.— Народ дошлый, купят тебя и продадут — оглянуться не успеешь.
— Много ли просят выкупа?
- Пять тысяч сонмов. Но, я думаю, что отдадут за три.
Я таких денег не то что в руках держать — в глаза не виды- нал,— сказал Сокол.
Не скупись, атаман. Поезжай немедля в лес, вези сюда все золото. Я найду менялу...
— Спроси вон Федьку, ежели мне не веришь. Откуда в ватаге золото? Мы ж не грабители.
Тогда иди к Чурилову. Его дочь —пусть и выкупит. С меня пишлыно и того, что я ее отнял у татар. Остальное — не моя забота.
Порешили идти к купцу. Демо показал подворье Чуриловых, а сам вернулся домой, назвав свой адрес. Василько долго стоял околоі высоких глухих ворот, не решаясь войти.
Вдруг ворота открылись, и из них вышел человек в синем кафтане. Он взглянул на Сокола, улыбнулся во всю бороду и крикнул:
— Гостишко лесной пожаловал. Посла-боярина ищешь, поди? Здесь мы, заходи давай,—и потянул Василька и Ионашу во двор.— Боярину, правда, сейчас не до тебя. Поживешь у меня, подождешь. Опять за конюшего будешь — дело привычное,— и он подмигнул.
— Спасибо, Иван, только пока не говори про меня никому,— попросил Василько.— Так оно будет лучше.
Посоветовавшись с Федькой, атаман решил пристроиться в свите московского посла.
— А ты иди в таверну, коней поставь да и сам далеко от кабака не уходи. Может, мне понадобишься или из ватаги кто прибудет. Я пригляжусь, как придет удобный случай, про выкуп скажу.
Федька намерения атамановы одобрил и ушел в город.
Утром Семен Чурилов разослал всех слуг искать Деметрио ди Гуаско. Вскоре он появился у подворья Чуриловых. Деметрио провели к Никите.
— Я догадываюсь, синьор Никита, зачем вы меня позвали, но мне не суждено вас обрадовать.
— Уж не случилось ли с Оленькой беды?!
— Слава мадонне — она жива и здорова. Но люди, у которых я ее оставил, оказались самыми безнравственными. Они узнали, что девушка — дочь богатых родителей, и требуют выкупа.
— Ты смотри на него —врет и не краснеет,— по-русски проговорил Семен,— словно они ее выручили. За что же выкуп?
— Не горячись, сынок. У фрягов и такое может быть,— ответил Никита и по-фряжски спросил Демо: — Сколько же они хотят?
— Десять тысяч сонмов,— Демо развел руками, как бы говоря: «Я тут ни при чем».
— Ах ты, жулик эдакий! Да он нас, батя, за дураков считает. Более тысячи не давай!
— Не суйся под руку! Смотри, как я его огорошу.— Никита Семену отвечал по-русоки. Обращаясь к Демо, переходил на фряжский язык: — Хорошо, любезный, я согласен заплатить выкуп. Только скажи: кто эти люди?
— Не могу, я дал слово чести.
— Давать деньги неведомо кому я не буду. Придется снова идти к синьору консулу.
— Вы были у синьора ди Кабелы?!— воскликнул Демо, заметно испугавшись.
— Был. Он обещал перерыть всю землю вокруг, а дочь мою найти. Я иду во дворец консула!
— Ради бога, синьор Никита, не делайте этого. Я пойду сейчас же в этот дом и передам ваши слова. Я уверен, что Ольга завтра же будет у вас.
— Не завтра, а сегодня. Если до вечера ее не увижу, сразу же иду к консулу. Мы понимаем, Деметрио ди Гуаско, что Ольгу спас ты и только тебе мы обязаны. Вот тебе тысяча сонмов, и этого вполне достаточно.
Демо принял деньги и, заверив, что девушка в скором времени вернется в дом, удалился.
— Напугался, наглец. С консулом шутки плохи,— сказал Чурилов, когда Деметрио вышел.— Зови боярина, будем завтракать.
За столом Беклемишев и Никита много пили и были радостны. Княжна Мангупская к завтраку не вышла, сославшись на недомогание. Боярин Беклемишев попросил Никиту о своевольном увозе княжны не говорить никому. Чурилов пообещал, потом сказал:
— О наших делах еще успеем поговорить. Давай о государственных побеспокоимся. Помнишь, как только ты приехал, передавал мне речи великого князя. Дескать, море это — суть граница земли нашей.
— Помню. Это так и есть. И город сей, придет время, встанет крепостью на русском рубеже.
— Время, боярин, пришло! Поверь мне, последние дни дожимают здесь фряги. Изворовались до того, что не только друг у друга, а из казны крадут. Войско только на бумаге, стражники из на- г.чпых, да и тех мало. Грызутся между собой, аки волки. Гвельфы рвут гибеллинов, а те — гвельфов. Узнал я, что вскорости один отчаянный мошенник, именуемый Леркари, хочет поднять в городе мятеж и заменить власть. Народ, боярин, его поддержит.
— Нам от того корысти мало.
— Ты слушай далее. Решили мы, русские купцы, в это дело ипренуть. Казны тому Леркари дадим и еще найдем полтыщи таких молодцов, каких Кафа отродясь не видывала. Пусть тот Леркари режет гибеллинов, а мы потом покажем порог ему. Объявим Кафу торговым городом и вольным городом и попросимся под руку московского князя.
— Далече, Никита. Рукой ваш город не достать.
— Через хана. Ему лишь бы дань хорошую платили, а русские или (фряги ли — все одно. Мы с ним договоримся.
- Смелый ты, Никита, сын Чурилов. Только о какой полтыще молодцов помянул, я не пойму?
- Слушай, боярин. Был я эти дни в горах. Более трех дней провел в лесу. Поверить трудно —живут там тайно более пятисот душ, и нашего русского народу среди них достаточно.