— Кого против?
— Всех и всего, — сказал жаба. — Возьми меня в руки.
— Зачем?
— Затем, что женщина там возле колодца уже стала на тебя посматривать. Спрячь меня в передник, ради всего святого.
Тиффани быстро подхватила жабу с земли, улыбнулась женщине и сказала:
— Я засушиваю жаб, для коллекции.
— Вот и умница, — сказала женщина и торопливо пошла прочь.
— Не очень хорошая шутка, — сказал жаба из кармана передника.
— Люди все равно не слушают, что им говоришь, — сказала Тиффани.
Она устроилась под деревом и вытащила жабу из кармана.
— Фигглы пытались украсть у нас яйца и барана, — проговорила она. — Но я заставила их все вернуть.
— Ты получила украденное назад от Нак Мак Фигглов? — сказал жаба. — Они были нездоровы?
— Нет. Они были скорее… ну… любезны, в общем. Даже сделали за меня кое-что по хозяйству.
— Фигглы?! По хозяйству?! — сказал жаба. — Они никогда в жизни не делают ничего подобного!
— А после появился безголовый всадник! — сказала Тиффани. — У него не было головы!
— Ну, это характерно для его типа, — сказал жаба.
— Что происходит, жаба? — сказала Тиффани. — Кто сюда массированно вторгается? Фигглы?
У жабы сделался уклончивый вид.
— Мисс Тик, собственно говоря, не хочет впутывать в это дело тебя, — сказал он. — Она скоро вернется с подмогой…
— Она точно успеет вовремя? — потребовала Тиффани ответа.
— Не знаю. Вероятно, да. Но тебе не следует…
— Я хочу знать, что происходит!
— Она отправилась позвать сюда других ведьм, — сказал жаба. — Э-э… Она не считает, что ты должна…
— Лучше расскажи мне, в чем дело, жаба, — сказала Тиффани. — Мисс Тик здесь нет, а я есть.
— Другой мир причаливает к нашему. Сейчас и в этом самом месте. Довольна теперь? Так сказала Мисс Тик. Но все происходит быстрее, чем она рассчитывала. Твари появляются снова.
— Почему?
— Нет никого, чтобы их остановить.
Повисла тишина.
— Есть я, — сказала Тиффани.
Глава 4. Мы мальцы вольнецы
По дороге домой ничего не случилось. Небо хранило голубизну, овцы не гоняли по лугу задом наперед, и все дышало тихим, знойным спокойствием. Крысоед сидел на дорожке возле кухонной двери, держа что-то в когтях. Он схватил это в зубы, как только заметил Тиффани, и живо порскнул за угол дома мелкой вороватой рысью всех котов, когда у них рыло в пуху. Тиффани слишком хорошо умела швыряться комьями сухой земли.
Но, по крайней мере, это что-то у него в зубах не было сине-рыжим.
— Гляньте на него, — сказала Тиффани. — Мохер трусливый. Ух, я бы его хотела отучить лазить по гнездам, видеть не могу, как он таскает птенцов. Такая жалость.
— Я тоже видеть не могу, такая жалость, — сказал жаба из кармана ее передника. — Как ты насчет того, чтобы ходить в удобной шляпе с широкими полями?
Они скрылись в маслодельне, куда весь день обычно никто, кроме Тиффани, не заглядывал.
В кустах у двери происходил приглушенный разговор.
— Чего мальца карга рекла?
— Рекла, есть ее желание, чтобы энтому коту не растекаться по древу и не цапать мальца птах писклятков.
— Энто? Кривенс! Нае проблемо!
Тиффани усадила жабу на стол как могла бережно.
— Что ты ешь? — спросила она. Вежливость всегда требует предложить гостям угощение.
— Обычно слизяков и червяков, я к ним привык, — сказал он. — Это было нелегко. Если у тебя их нет, ничего страшного. Я полагаю, ты не ожидала, что жаба завернет в гости.
— А как насчет молока?
— Очень мило с твоей стороны.
Тиффани принесла молока, налила в блюдце и стала наблюдать за тем, как жаба перебирается туда через край.
— Ты был прекрасным принцем? — спросила она.
— Что ж, может быть, может быть, — ответил жаба, хлюпая молоком.
— Почему Мисс Тик заколдовала тебя?
— Она? Ха, она бы не сумела. Это серьезная магия, превратить кого-то в жабу, но сохранить ему человеческий разум. Нет, это была фея-крестная. Никогда не становись поперек дороги женщине со звездочкой на палочке, юная леди. Есть у них в характере эдакая жилка.
— Почему она это сделала?
Судя по виду, жаба был в замешательстве.
— Я не знаю, — сказал он. — Это все как бы… в тумане. Я просто сознаю, что был человеком. По крайней мере, мне кажется, что сознаю. У меня от этих мыслей мурашки порой бывают. Проснешься ночью и думаешь: а я вправду когда-то был человеком? Или я был жабой, которая действовала ей на нервы, и она заставила меня просто думать, что я прежде был человеком? Это было бы неплохим наказанием, верно? Предположим, что мне просто не в кого превратиться обратно?