Снег таял кольцом вокруг Вильяма, его щеки были красны от натуги. Поднимался пар.
Вильям вынул изо рта наконечник трубки. Корчившиеся в талом снегу собаки подняли головы. А потом дружно зажали хвосты меж задних лап и настоящим гончим галопом рванули прочь по снежной равнине.
— Н-ну, теперь знают они, что мы тута, — сказал Роб Всякограб, вытирая слезы с глаз.
— Тто роизожло? — спросила Тиффани, языком проверяя, все ли зубы на месте.
— Он играл звуки болести, — объяснил Роб. — Тебе не слышно их, ибо шибко высокие они, а собакам слышно. В голову им ударяет. Теперь нам двигать надобно, пока она еще чегось не прислала.
— Их прислала Королева? Они как из дурного сна! — сказала Тиффани.
— О, айе, — ответил Роб Всякограб. — Оттудава она и взяла их.
Тиффани взглянула на Вильяма гоннагла. Он спокойно переставлял трубочки на прежние места. Вильям заметил ее взгляд, посмотрел вверх и подмигнул.
— Нак Мак Фигглы любят серрррррьезную музыку, — проговорил он. И указал кивком головы на снежную жижу под ногами у Тиффани.
Там лежал сахарно-желтый медвежонок из 100 % Искусственной Добавки.
А снег повсюду вокруг нее таял.
Двое пиктси легко несли Тиффани. Она скользила над снегом, клан бежал рядом с нею.
Нет солнца в небе. Даже в самые мглистые дни бывает видно место на небе, где находится солнце — но не в этом краю. И еще была странная штука, которой Тиффани не могла точно подобрать названия. Это место не вызывало чувства настоящести. Она не могла бы объяснить — почему, но c горизонтом что-то было не так. Линия горизонта казалась такой близкой, словно ее можно потрогать, а это глупо.
И еще, некоторые вещи выглядели… незавершенными. Например, деревья в лесу, куда держала путь она с Фигглами. Дерево — это дерево, думала Тиффани. Ветки, корни, кора. И вы знаете, что у дерева все это есть, если даже издали ничего не разглядишь, кроме смутного пятна.
Но здешние деревья были не такими. У Тиффани возникло сильное подозрение, что здешние деревья действительно были смутными пятнами. А веточки, корни и прочие подробности поспешно отращивали, пока она приближалась, как будто думали про себя: «Быстрее, кто-то идет сюда! Делаем правдоподобный вид!»
Это было как попасть в картину, где художник не позаботился нарисовать всякие мелкие детали дальних предметов, и торопливо набрасывает штрихи реальности там, куда в эту минуту вы смотрите.
Воздух висел холодный, мертвый, как в старых подвалах.
Когда они добрались до леса, свет стал тусклее. Меж деревьями он был голубоватым и странным.
Нет птиц, подумала Тиффани и сказала:
— Стоп.
Фигглы поставили ее наземь, но Роб Всякограб заметил:
— Нам лучше здеся долго не болтаться. Парни, выше голову.
Тиффани вытащила из фартука жабу. Он заморгал, глядя на снег, и пробормотал:
— Ой. Квакец как нехорошо. Я должен быть в зимней спячке.
— Почему тут все такое… странное?
— Ничем помочь не могу. В данной ситуации мне видится просто снег, лед и замерзание до смерти. Если прислушаться ко внутреннему кваканью интуиции.
— Здесь не настолько холодно!
— Для… меня… настолько… — Жаба закрыл глаза.
Тиффани вздохнула и опустила его в карман.
— Я скажу тебе, куда попала ты, — проговорил Роб Всякограб, его взгляд сосредоточенно скользил по голубым теням. — Видела мальца жучков кусачих, что к овце прицепятся и крови ее насосутся вдосталь, а после отвалятся? Энтот мир весь подобен жучку такому.
— Ты хочешь сказать, вроде… вроде клеща? Паразит? Вампир?
— О, айе. Он плавает кругами, покуда не найдет в мире другом слабое место — такое, за которым никто не присматривает. И там открывает он дверь. И тогда шлет Кралева народ свой внутрь. Чтобы хитить, ведаешь. В амбарах пошуршать, скотинку пошерстить…
— Любили мы хитить му бестий! — сказал Вулли Валенок.
— Вулли, — сказал Роб, указывая в сторону Вулли своим мечом, как пальцем. — Ведаешь слова мои, что иной раз тебе надобно думати, когда растопыриваешь великую ротяку свою?
— Айе, Роб.
— Теперя был один из тех разов. — Роб снова повернулся к Тиффани, глядя на нее несколько смущенно. — Айе, мы у Кралевы дико чемпиёнили по хитному делу. И на охоту не ходили люди, от страха перед маленьким народцем. Но ей все было не вдосталь. Всегда она желала больше. А мы тогда сказали, что неправильно энто — тащить у старушонки хрюшку, коли у ней та хрюшка единственная. И харчи тащить у тех, кто сидит впроголодь. Не позор Фигглу похитить у великучего богатея златую чашку, но…