Худшая часть непогоды обходила Мел стороной — то есть с обеих сторон, потому что плоскогорье, словно корабельный нос, разрезало тучи. Но когда Тиффани добралась до места, где четыре железных колеса и остатки печки виднелись из травы, и вырезала квадратный кусок дерна, и аккуратно выдолбила ямку для фарфоровой пастушки, а потом положила обратно дерн… он был так пропитан дождевой водой, что имел возможность опять укорениться и выжить. Тиффани считала, что все сделала правильно. И она была уверена, что уловила запах табака.
Потом она пошла в сторону кургана пиктси. Насчет этого ей было как-то неуютно. Ведь она знала, что пиксти там, правда? Значит, идти туда и проверять было вроде как… показывать сомнение в этом, нет? Они же занятой народ. У них сейчас куча дел. У них траур по старой келде. У них может быть хлопот полон рот. Она повторяла это про себя. Дело не в том, что у нее постоянно вертелся в голове вопрос — а вдруг на самом деле в норе нет никого, кроме кроликов. Дело совсем не в том.
Она была келдой. У нее были обязанности.
Она услышала музыку. Голоса. И потом внезапное молчание, когда попыталась вглядеться в полутьму.
Тиффани бережно вынула из мешка бутылку Особого овечьего Наружного и дала ей соскользнуть по темной норе.
Тиффани пошла обратно и услыхала, как приглушенная музыка зазвучала снова.
И все-таки помахала рукой сарычу, который лениво кружил под облаками. Она была уверена, что кто-то крохотный оттуда помахал ей в ответ.
На четвертый день Тиффани занималась маслом и другими домашними делами. Ей помогали.
— А теперь я хочу, чтобы ты пошел и покормил кур, — сказала она Вентворту. — Я хочу, чтобы ты сделал что?
— Комил ко-ко, — сказал Вентворт.
— Кур, — проговорила Тиффани сурово.
— Кур, — послушно повторил Вентворт.
— И чтобы вытер нос не рукавом! Я дала тебе платок. А когда пойдешь обратно, попробуй, сможешь ли нести целое полено. Сделаешь?
— Эччч кравенс, — пробубнил Вентворт.
— И что мы не говорим? — сказала Тифффани. — Мы не говорим…
— «…кривенс», — пробубнил Вентворт.
— И мы это слово не говорим при…
— …при маме, — ответил Вентворт.
— Верно. А потом, когда я закончу, мы сможем пойти на речку.
Вентворт просветлел.
— Маля маля цы? — сказал он.
Тиффани ответила не сразу.
Она не виделась ни с одним Фигглом после того, как попала домой.
— Может быть, — сказала она. — Но они, наверно, сильно заняты. Им надо найти новую келду, и… ну, заняты они. Наверно.
— Маля цы кажут а па башке те, рыбаморда! — счастливым голосом сказал Вентворт.
— Посмотрим, — ответила Тиффани, чувствуя себя, как взрослые. — Теперь, пожалуйста, иди покорми кур и собери яйца.
Он уковылял, держа корзину для яиц обеими руками, а Тиффани выложила на мраморную столешницу масло и взяла лопаточки для сбивания. Потом надо будет проштамповать масло деревянной печатью. Людям нравилось, чтобы на масле была маленькая картинка.
Когда Тиффани начала формовать масло в брусок, то заметила чью-то тень в дверном проеме и обернулась.
Это был Роланд.
Он глядел на нее, и лицо у него было даже краснее, чем обычно. И теребил в руках свою шляпу, которая наверняка стоила кучу денег, в точности как Роб Всякограб — свой шлем.
— Да? — сказала Тиффани.
— Слушай, насчет… Ну, насчет всего этого… — начал Роланд.
— Да?
— Слушай, я не… я имею в виду, не врал никому ничего, — выпалил он. — Но мой отец вроде как сам решил, что я герой, и просто ничего не слушал, даже когда я ему сказал, как… как…
— Как я тебе пригодилась? — проговорила Тиффани.
— Да… в смысле, нет! Он сказал, сказал, как тебе повезло, что я был там, он сказал…
— Это неважно, — проговорила Тиффани, снова беря лопатки.
— И он просто повторяет всем вокруг, как смело я себя вел, и…
— Я же сказала, это неважно, — произнесла Тиффани. Лопаточки шлепали по свежему маслу: «пат-пат-пат».
Пару секунд Роланд открывал и закрывал рот беззвучно.
— Хочешь сказать, что ты не против? — наконец выговорил он.
— Да, я не против.
— Но так же несправедливо!
— Мы единственные, кто знает правду, — сказала Тиффани.
Пат-пат-пат. Роланд смотрел на жирное, роскошное масло, которому она спокойно придавала форму.
— О, — сказал он. — Так ты никому не скажешь, нет? Я в том смысле, что ты имеешь полное право, но…
— Мне никто не поверит, — сказала Тиффани.
— Я пытался, — сказал Роланд. — Честно. Я правда пытался.