Он говорил столь искренне и серьезно, что у Тиффани не хватило духу ответить: «Сказания о нем наверняка получаются длинные», и она сказала:
— В общем, э-э, пожалуйста, мне надо поговорить с Хэмишем-авиатором.
— Нае проблем, — ответил Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок, — он как раз над нами сейчас.
И пропал из виду. Через миг Тиффани услыхала — точнее, почувствовала в ушах — высокий булькающий звук.
Она вытащила из кармана передника потрепанные «Болезни овец». В конце книги был чистый лист. Тиффани вырвала его, чувствуя себя от этого, как преступница, и взяла карандаш.
Дорогие мама и папа, Как ваши дела, у меня все нормально. С Вентвортом тоже все хорошо, но мне надо сходить забрать его у К (зачеркнуто) оттуда, где он теперь. Надеюсь обернуться скоро. Тиффани. PS. Надеюсь, что сыры в порядке.
Она еще обдумывала написанное, когда услыхала свист крыльев. Потом был стрекочущий звук вроде «тр-р-р-р», пара мгновений тишины, и усталый невнятный голос, который проговорил:
— Эччч, кривенс.
Тиффани высунулась из-под кустов и окинула взглядом травяную гладь. Перевернутая вверх ногами фигура Хэмиша находилась в нескольких футах, его руки с привязанными к ним дощечками торчали в разные стороны.[4]
Потребовалось некоторое время на извлечение Хэмиша из земли. Если он приземлялся, вращаясь вниз головой — как объяснили Тиффани — то его потом надо вывинчивать в противоположную сторону, чтобы не отпали уши.
Когда он установился головой вверх, слегка покачиваясь, Тиффани спросила:
— Ты не мог бы завернуть в это письмо камень и бросить возле моего дома, чтобы оно легко попалось на глаза кому-нибудь?
— Айе, мистрис.
— И еще… Э-э… Так падать вниз головой, ты не ушибаешься?
— Нэй, мистрис. Но стесняюся шибко.
— Тогда тебе может помочь одна штука, вроде игрушки, что мы иногда делали, — сказала Тиффани. — Нужен, как бы сказать, воздушный мешок. И камень…
— Воз, душный мешок и камень? — переспросил Хэмиш озадаченно.
— Ты видел, как рубашки надуваются от ветра, когда сушатся на веревке? Вот. Берешь тряпичный мешочек, снизу привязываешь к нему шнурки, а к шнуркам — камешек. И если подбросить все это вверх, то мешочек наполняется воздухом, и вместе с камнем плавно так опускается вниз.
Хэмиш молча взирал на нее.
— Ты меня понимаешь? — спросила Тиффани.
— О, айе. Я ожидаю, не изволишь ли ты мне сказать еще чегось, — ответил Хэмиш вежливо.
— Ты знаешь, где одолжить подходящий кусок материи?
— Нэй, мистрис, но ведаю, где украсть его, — сказал Хэмиш.
Тиффани решила не высказываться по этому поводу, и спросила:
— Где была Королева, когда появился туман?
Хэмиш указал рукой:
— Тама, с полмили отсюда.
В той стороне виднелись другие курганы. И еще — большие камни, которые остались на Мелу с «дней давних».
Трилиты — так они назывались. Это значит просто «три камня». На меловом плоскогорье попадались из камней только кремни, а они очень большими никогда не бывают. Но трилиты были громадными продолговатыми валунами, которые кто-то притащил издалека — миль за десять, а то и больше — и поставил, как детские кубики. Кое-где они были установлены по кругу; иногда — один камень, сам по себе. Должно быть, потребовалось много народу и времени, чтобы сделать все это. Кое-кто говорил, что там когда-то приносили людей в жертву. Кое-кто говорил, трилиты принадлежали древней религии. Некоторые говорили — они стоят над старинными могилами.
Некоторые говорили, они служат предупреждением: не ходи сюда.
Тиффани ходила. Несколько раз на «слабо», вместе с сестрами — а вдруг там окажутся черепа или еще что-то такое. Но курганам вокруг камней было уже несколько тысяч лет. Что там найдешь, кроме кроличьих нор.
— Еще чегось, мистрис? — вежливо спросил Хэмиш. — Нэй? Тогда побёг я…
Он поднял руки над головой и помчался по траве. Тиффани подпрыгнула, когда ястреб мелькнул рядом с ней, подцепил Хэмиша и унесся в небо.
— Как Фиггл шести дюймов ростом справляется с такой птицей? — спросила она. Ястреб зашел на следующий круг, набирая высоту.
— Эччч, нужно только мальца доброты, мистрис, — ответил Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок.
— Серьезно?
— Айе, и куча свирепства, — добавил тот. — Хэмиш так их приучает: бегает кругом в кроличьей шкуре, пока птичка не кинется на него.
— Да это жуть! — сказала Тиффани.
— Эччч, он с ними не шибко лютует. Сперва только боднет-уложит, а потом вдунет им в клюв особое масло, готовит он такое, — продолжал Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок. — Как очнутся они после, так думают, что Хэмиш их мама. И делать будут, чего велит он.
Птица уже превратилась в далекую точку.
— Он почти не бывает на земле! — сказала Тиффани.
— О, айе. Он по ночам в ястребином гнезде спит, мистрис. Дивно там тепло, говорит. И все дни свои проводит в небесах, нет ему радости, коли нет ветра под кильтом.
— А ястребы не против?
— Эччч, вовсе нет, мистрис. Всякий зверь и птица разумеет, что друг Нак Мак Фиггл счастье приносит.
— Правда?
— Ну, по правде вернее так: всякий зверь и птица разумеет, что недруг Нак Мак Фиггл — несчастье великое.
Тиффани посмотрела на солнце. До заката оставалось всего несколько часов.
— Мне надо найти путь, — сказала она. — Слушай, Не-столь-большой-как-Маленький…
— Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок, мистрис, — терпеливо проговорил пиктси.
— Да, да, благодарю. Где Роб Всякограб? Где все, вообще?
У молодого Фиггла сделался смущенный вид.
— Внизу там спор идет немножко, мистрис, — ответил он.
— Так. Мы должны найти моего брата, окей? Я келда здесь, так?
— Тута боле все мальца не-про-сто, мистрис. Спорят они за твое…
— За мое что?
Не-столь-большой-как-Средний-Джок-но-больше-Мальца-Джока Джок стоял с таким видом, что ему очень хотелось бы здесь и сейчас не стоять.
— Эм… спорют… они…
Тиффани сдалась: он ужасно краснел, а поскольку был вообще-то синий, то его кожа приобрела неприятный фиолетовый цвет.
— Я полезла обратно. Ты не мог бы подтолкнуть мои ботинки, пожалуйста?
Она скользнула по сухой осыпающейся земле и упала на пол пещеры, Фигглы порскнули в разные стороны.
Тиффани снова пришлось ждать, пока глаза привыкнут к полутьме. Потом она разглядела галереи, по-прежнему запруженные толпами пиктси. Некоторые в этот момент были заняты умыванием, и у многих волосы почему-то приглажены и намаслены. Все смотрели на нее, как застигнутые за неким страшным делом.
— Нам отправляться надо, если мы идем за Королевой, — сказала Тиффани, глядя вниз, на Роба Всякограба.
Он умывался в плошке из каштановой скорлупы. Вода текла с его бороды, а борода была заплетена в косичку. Волосы он тоже заплел в три длинных косы. Если бы он резко повернулся, то мог кого-нибудь скосить насмерть.
— Эччч, энто… — сказал он. — Мальца дело есть, каковое уладить надобно, Келда. — Он теребил в руках тряпичную салфеточку, которой во время умывания тер себе лицо. Если уж Роб Всякограб теребит салфеточку, это тревожно.
— Слушаю? — сказала Тиффани.
— Э-э… Не хочешь ли чашечку чаю? — спросил Роб, и один из пиктси нетвердым шагом подошел к Тиффани, неся большую золотую чашку. Должно быть, ее сделали в древности для какого-нибудь короля.
Она взяла чашку. В конце концов, пить и вправду хотелось. Толпа Фигглов испустила дружный вздох, когда Тиффани пригубила чай. Он оказался очень хорошим.
4
Как выглядит перевернутый вверх ногами Фиггл в кильте, слова не могут передать, поэтому не будут и пытаться.